Солнце взяло вектор к горизонту, заливая Уваровку золотистым
светом, и я оглядел мужиков, что всё толпились вокруг коптильни,
будто коты у мясной лавки. Решил немножко придать движения
событиям. Хотя запах рыбы всё ещё витал в воздухе, дразня ноздри и
заставляя думать только о еде, дом сам себя не починит, а работы
оставалось еще много.
— Так, хватит прохлаждаться, орлы! — громко сказал я, стараясь,
чтобы голос звучал по-барски, но вместе с тем и без перегиба. —
Давайте с избой заканчивайте, а то вдруг дожди зарядят, и мне
придётся в лужах спать. А ты, Илья, сбегай за пивом. Хвастался же,
что есть у тебя. Скажу я вам, под рыбку самое то будет!
Мужики загудели одобрительно, но безропотно разбрелись по двору.
Илья же сверкнул улыбкой и умчался в сторону своего дома,
перепрыгивая на ходу завалившуюся часть забора, словно мальчишка. А
остальные взялись за топоры, молотки, кто-то взял пилу — работа
закипела с новой силой.
— Егор Андреевич, а некоторые бревна придется все же заменить.
Мы то подлатали, но на зиму нужно будет основательно перебрать, а
то холодно в избе будет.
Игнат Силыч, который все смотрел на расстоянии от нас на
коптильню, все же не смог, чтоб последнее слово осталось не за ним,
покачал головой и сказал:
— Дерево-то, барин, лучше осенью заготавливать, поздней, когда
сок из стволов убудет. А зимой выморозить хорошенько — тогда и
крепче будет, и надёжнее. Не то что эта весенняя древесина — она
мягкая, быстро гниёт.
— Это понятно, — кивнул я, мысленно всё-таки прикидывая, как бы
организовать лесопилку. — Осенью заготовим, куда без этого? А пока
нужно хоть как-то до ума довести, а то сквозняки гуляют — одеял не
напасёшься.
К вечеру изба выглядела уже гораздо приличнее. Крыша скорее всео
не потечёт при первом же дожде. Да и ставни с дверями не грозили
упасть на голову в самый неподходящий момент. Даже окна удалось
подправить — вставили новые рамы взамен прогнивших.
Я махнул рукой мужикам, приглашая к столу, выложив на него
копчёную рыбу — золотистую, с лёгким дымным ароматом, который
заставлял течь слюнки. Окуни и плотва, аккуратно разложенные на
больших деревянных блюдах, поблескивали кожей, приобретшей
благородный медный оттенок.
Илья к этому времени уже притащил бочонок литров на двадцать,
который тоже поставили на стол. Когда его открыли, разнёсся терпкий
запах пива — тёмного, густого, которое пенилось, как в самых
элитных пабах моего времени. Разлили по глиняным кружкам, и я
подставил свою, чтобы чокнуться. Все меня поддержали, но видно
было, что чокаться с барином для них в новинку.