Я хмыкнул, отхлебнул пива и принялся рассказывать. Мужики
расселись поплотнее, словно дети у костра, ожидающие сказку.
— Дело-то простое, — начал я, жестикулируя руками. — Мастерил
коптильню специальную. Коробку вон из досок сделал. Так то лучше
железную, чтоб на много раз хватило. Угли снизу, а сверху — решётка
из лозы. Вон Митяй сделал, золотые руки у парня, скажу я вам. Сырую
щепу на угли, а рыбу — на решётку, потом крышку закрыл плотно, чтоб
дым не уходил попусту. Вот и все, собственно.
Тут Митяй еще вспомнил.
— А вы туда посмотрите — боярин часы солнечные сделал, так, чтоб
время засечь правильное, чтоб рыба была готова и не сгорела.
Мужики слушали, развесив уши, будто я им про заморские паровозы
рассказывал или про полёты на воздушных шарах. Каждое слово ловили,
переглядывались между собой с удивлением. Игнат даже брови
приподнял — что для него было равносильно бурным овациям.
— И тут главное, — продолжал я, входя во вкус, — температуру
держать правильную. Не слишком жарко, а то пересушишь, не слишком
холодно — не прокоптится как следует. Минут сорок или час — в
зависимости от жара и величины рыбы и готово дело! Горячее копчение
это называется, — закончил я, откусывая очередной кусок золотистой
рыбы. — Быстро, вкусно, и сразу же можно есть. А не так, как вы тут
привыкли — неделями в коптильне держать.
— Да, мы только по осени да на холодном дыму делаем! — сказал
Степан, глядя на коптильню уже с неподдельным уважением, словно на
чудо техники. — Надо и нам попробовать такую сварганить. Жёны
обрадуются — не нужно будет ждать до холодов, чтоб рыбкой
полакомиться.
Я кивнул:
— Надо, конечно, чё ж нет то! — ответил я, пряча довольную
улыбку за кружкой пива.
А про себя же думал, что если раздобыть где металла побольше,
какой-то хоть сыромятины железной, так и буржуйку можно сделать.
Всё быстрее будет нагреваться дом от неё, чем от печи, что дымит
половину топлива в трубу. Да и дров меньше уйдёт.
На следующее утро, едва я успел умыться ледяной водой из
колодца, ко мне, топая сапогами по росистой траве, примчался Илья.
Лицо его было серьёзным, но в глазах мелькала некая надежда на
понимание — словно он уже заранее представлял благополучный исход
того разговора, который собирался затеять.
Кивнув и слегка поклонившись, он начал слегка нервно теребить
край рубахи пальцами: