Тем временем Илья уже возился с упряжью, и я слышал, как он
что-то ласково бормотал лошади. Утренний воздух был свеж и
прозрачен, роса ещё не высохла. Где-то вдалеке кричал петух,
возвещая о начале нового дня, а из труб домов уже начинал
подниматься дымок — хозяйки затапливали печи, готовя завтрак.
Я ощутил странное воодушевление. Впервые с тех пор, как оказался
в этой деревне, у меня появилось дело — настоящее, важное дело. Не
просто наблюдение за тем, как Митяй косит траву, а возможность
реально помочь человеку, изменить чью-то судьбу. И пусть это была
всего лишь одна крестьянская семья из соседней деревни, но начинать
же надо с чего-то.
Через час мы уже тряслись по ухабистой дороге, и телега скрипела
так, словно жаловалась на свою долю. Каждая ямка отдавалась в
спине, а колёса, казалось, находили самые глубокие выбоины
специально. Дорога петляла между полями, засеянными полосками ржи и
овса, а дальше начинался лес — темная стена берёз и елей, откуда
доносился запах хвои и листьев.
Я, как между прочим, сказал Илье, что по приезду неплохо бы
посмотреть, что с телегой. Чё же она так жалуется-то на жизнь?
Илья, ловко управляя вожжами и объезжая особенно глубокую яму,
кивнул и сказал:
— Сделаем, барин. Колесо, поди, разболталось, да и оси смазать
не мешало бы.
Липовка оказалась недалеко — вёрст пять, не больше. Когда мы
въехали в деревню, первое, что бросилось в глаза — она и впрямь
выглядела побогаче Уваровки. Избы были покрепче, брёвна потолще,
крыши поновее. У колодца красовался резной навес с затейливыми
узорами, а во всех окнах были натянуты бычьи пузыри.
Но лица у крепостных мужиков, которые останавливались поглазеть
на нас, были такие же хмурые, как и у моих. Видать, и правда, их
староста зверствовал.
Дети высыпали из домов и бежали за телегой, босые, в заплатанных
рубашонках, но с любопытными, живыми глазами. Женщины выглядывая
из-за заборов, шептались между собой. Воздух был наполнен звуками
деревенской жизни — мычанием коров, которых гнали на пастбище,
скрипом колодезного журавля, стуком топора где-то в глубине
дереви.
Пётр, брат Ильи, встретил нас у своего подворья. Мужик был
подстать брату — крепкий, широкоплечий, с руками, будто вытесанными
из дуба. Но при ближайшем рассмотрении было заметно — что вид у
него был усталый и какой-то загнанный. Плечи чуть поникшие, морщины
глубже, чем должны быть у человека его лет. Двор же его, надо
отдать должное, выглядел ухоженно — видно, что сарай недавно
подновил, новые доски ещё отличались от старых. Куры кудахтали
бегая по подворью, грядки за домом были ровные, как по линейке
выведенные.