И правда, буквально через полчаса на барском дворе собралось
человек восемь. Трое мужиков — был Степан, Фёдор и вот этот хмурый,
который Прокоп. Последний вечно ворчал на всё подряд, но руки у
него росли откуда надо, и любое дело спорилось.
А ещё было пять женщин. Аксинья, мелкая, дочка старосты.
Пелагея, что жила у самого края деревни, тётка Марфа — старуха
хитрая, но в хозяйстве знающая каждую мелочь. А ещё две какие-то
молодые. Позже представились — Настя и Дуняша. Они вечно хихикали,
как на посиделках, да поглядывали на меня постоянно, перешёптываясь
между собой. То ли над моими распоряжениями смеялись, то ли ещё что
— понять было трудно.
Я оглядел эту ораву, собравшуюся во дворе, и подумал: «Ну что ж,
Митяй, теперь главное — не сплошать.
Степан подошёл ближе и спросил вполголоса:
— Ну что, малой, с чего начинать будем? Или ты думал, что само
собой всё сделается?
Я глубоко вдохнул и выпрямился:
— Да что ж ты с меня то спрашиваешь, будто я барин. Меня ж
только на хозяйстве оставили. Вот и попросил вас о помощи.
Они все засмеялись, но закивали, мол не зазнался малой. В итоге,
поговорив с мужиками мы решили, что нужно заняться двором в первую
очередь. Сарай вон, покосившийся, стоял словно пьяный мужик после
праздника — того и гляди, завалится набок. Степан с Фёдором взялись
его поправлять, засучив рукава. Тут же нашли, где доски подгнили —
сырость сделала своё дело, превратив крепкую некогда древесину в
труху, а какие треснули от времени и непогоды. Степан, мужик
дельный и опытный, сразу прикинул объём работы:
— Да тут половину менять придётся, — проворчал он, ощупывая
балки. — Хорошо хоть основа крепкая ещё.
Прокоп же, кряхтя и ворча на старые кости, принялся за забор.
Тот совсем развалился — колья повыпадали, жерди поломались, а
кое-где и вовсе одни пеньки торчали из земли. Я решил ему помочь,
потому что был неплох в этом деле — в детстве у деда научился.
Сходили мы с ним до подлеска возле Уваровки — там росла знатная
лоза, гибкая и прочная, словно специально для плетения создана.
Нарезали её с запасом, благо росла густо. Прокоп, хоть и старик, а
в лесу чувствовал себя как рыба в воде — сразу показал, какие
прутья брать, какие оставить.
— Вот эта хороша, — говорил он, сгибая ветку в кольцо, — а эта
ломкая, только время зря потеряем.