Я забрался по скрипучей лестнице, которая под моим весом
трещала, как та телега по дороге в Липовку. Чуть не треснулся
головой о балку — потолок здесь был совсем низкий. Тут было очень
пыльно, пахло прелой соломой и чем-то кисловатым — как квас,
который забыли ещё прошлым летом.
Глаза постепенно привыкли к полумраку. Сквозь щели в кровле
пробивались тонкие лучи солнца, в которых плясали мириады пылинок.
И действительно, вещей было много — целый склад всякой всячины. Тут
и какие-то горшки были, причём некоторые выглядели вполне прилично.
И кочерга старая, но крепкая. А вон прялка стояла чуть поодаль —
резная, красивая, явно дело рук мастера. Наверняка могла бы ещё
послужить, если её почистить да смазать. Вон, Фома говорил, что
Машка рукодельница — подарить ей, что ли?
Здесь же валялись какие-то инструменты — ржавые, но, возможно,
ещё годные к употреблению после основательной чистки. Видел я и
связки сушёных трав под самой крышей — должно быть, лекарственные,
судя по запаху. А в углу громоздились какие-то мешки.
Но меня больше всего заинтересовала небольшая куча чего-то
неизвестного, которая была накрыта рогожей или парусиной — не
научился ещё различать эти материалы. Приподняв её и обчихавшись от
поднятой пыли — она поднялась целой тучей, заставив меня
закашляться и вытереть слёзы — я увидел сундук.
Явно старый, окованный железом, с ржавым замком. Сундук был
добротный, из толстых досок, которые потемнели от времени до цвета
старого мёда. На крышке виднелись какие-то потёртые узоры — то ли
резьба, то ли просто следы от долгого использования.
Замок открылся буквально с третьего пинка. Внутри лежали
какие-то тряпки, которые уже вряд ли можно было использовать по
прямому назначению — время и моль сделали своё дело. Но я достал,
развернул — да, это была одежда. Мужская рубаха, штаны, что-то
похожее на кафтан. Материя была добротная когда-то, но теперь
местами прохудилась.
Под одеждой обнаружилось ещё кое-что интересное: пару глиняных
мисок — целых, только пыльных. Несколько кожаных ремешков,
пришедших в негодность. Куски бересты, свёрнутые трубочками. Я стал
присматриваться внимательнее и увидел, что несколько свёртков
завёрнуты в парусину и ещё и перевязаны бечёвкой.
Эти узелки выглядели по-особенному — аккуратно завёрнутые,
тщательно перевязанные. Видно было, что их готовили для долгого
хранения, вкладывая в это дело душу.