Митяй сидел рядом, уплетая кашу за обе щёки. Время от времени он
поднимал глаза и довольно кивал, словно говоря: «Вот это дело,
барин, вот это жизнь!»
Перекусив, я оглянулся, ища глазами Фому, чтобы что-то придумать
ему опять с ночлегом. Но тот уже сам шёл ко мне, вытирая руки после
ужина.
— Егор Андреевич! — начал он, сияя, как медный пятак. — Ну что,
пора в новую избу перебираться! Неохота как-то у Игната Силыча
куковать — он же, зараза, чуть ли не за воздух хочет деньги
трясти.
— Фома, погоди, — хмыкнул я. — Дом же ведь ещё не готов, да
что-то сделали, но жить-то в нём как?
— Да как не готов! — чуть ли не перебил он меня, размахивая
руками. — Мужики же стену поставили, двери во какие! — Он показал
большой палец вверх, глаза его горели энтузиазмом. — Топчаны
сколотили! Бабы вон матрасы соломенные дали.
Действительно, несколько женщин, сидевших поодаль, одобрительно
закивали. Одна из них, пожилая, с добрым лицом, даже подмигнула
мне:
— Солома-то свежая, мягкая! Спать будут, как младенцы!
— Да и Петька мои вещи частью привёз, — продолжал Фома, всё
больше воодушевляясь. — Переночуем, а там уже сразу и обживаться
начнём! Всё лучше, чем у старосты — уже в своём будем, как
никак.
Я прищурился, прикидывая и так, и сяк. Как-то неудобно было
перед Фомой — забрал его с насиженного места, какой бы дом ни был,
но они в нём жили, и им было комфортно. Но раз захотел переехать,
просился, значит, что-то его там не устраивало. К тому же в голосе
слышалась такая искренняя радость, что отказывать не хотелось.
— Не дворец, конечно, — добавил Фома, заметив мои колебания, —
но крыша над головой есть, стены крепкие. А главное — своё! Не надо
ни перед кем отчитываться, когда спать ложимся, когда встаём, а
когда воды ночью попить да до ветра сходить.
— Ладно, — сказал я наконец, — смотри сам. Только не жалуйся,
если солома в бок колоть будет.
Фома кивнул и тут же добавил, ухмыляясь:
— Да… вывески, правда, нет, ну уж как-нибудь не заблужусь!
И засмеялся над своей шуткой — звонко, заразительно. Несколько
мужиков тоже усмехнулись, а одна из баб даже прыснула в кулак. Я
тоже невольно улыбнулся — этот Фома умел поднять настроение даже в
самых простых ситуациях.
Тут поймал взгляд Маши — она сидела с другой стороны стола и
помогала Пелагее собирать миски. Посмотрела на меня и так
по-бандитски подмигнула… Вот же зараза! А сердце тут же ёкнуло,
словно в него током ударили. Чувствует ведь, что не могу на неё
просто так смотреть, будто гипнотизёр какой. Глаза у неё такие —
серые, с зелёными искорками, и когда она так смотрит, кажется, что
весь мир вокруг замирает на секунду.