Игнат выпучил глаза, будто я ему про паровозы рассказывал. Рот
приоткрыл, часто заморгал.
— Барин… простите, — проблеял он, голос дрожал. — А о чём это
вы? Какие такие дебеты?
— О чём? О чём?! — оборвал я его, чувствуя, как начинаю
закипать. Кровь ударила в виски. — О том, сколько овса собрали,
сколько сена заготовил! Сколько, в конце концов, крынок молока
крестьянам недодал! Сколько в свой карман положил, думая, что новый
барин дурак набитый!
Игнат попятился, словно я на него с кулаками кинулся. В глазах
мелькнула паника — видать, не ожидал, что буду так въедливо
интересоваться хозяйством. Наверняка привык к прежнему барину, бате
Егора, который сюда не частый гость был.
— Полчаса, Игнат, под яблоней! — рявкнул я, указывая на
раскидистое дерево посреди моего двора. — Время пошло! Кругом марш
— раз, два!
Он открыл было рот, собираясь что-то возразить, но я, повысив
голос, гаркнул:
— А ну цыц!
И староста, недовольно бурча себе под нос, потопал прочь, как
побитый пёс. Только что его поставили на место перед всей деревней.
Мужики проводили его взглядами, не зная, радоваться ли им такому
развитию событий или опасаться за себя.
Я выдохнул, унимая накатившуюся злость — сердце колотилось,
будто молотком по наковальне. И тут же снова поймал взгляд Машки.
Она стояла у соседней и смотрела на меня с такой хитрой улыбкой,
будто говоря: «Так его, барин!» Вот же чертовка, зеленоглазая.
Сердце снова ёкнуло — как в лифте, что застрял между этажами на
тридцатом этаже. Так и до инфаркта недалеко. Эх, те же ямочки на
щеках, тот же лукавый взгляд, что в Москве заставлял меня краснеть,
как школьника на первом свидании. Только теперь она была не в
строгом деловом костюме, а в простом сарафане, который, впрочем,
ничуть не умалял её привлекательности.
— Маш, а Маш! — окликнул я ее, стараясь, чтобы голос не дрогнул.
— Найди-ка кого-то из баб, что посвободнее, да скажи, чтоб обед
часа через полтора организовали. А то так есть хочется, что
переночевать негде.
Она кивнула, но вдруг свела брови домиком, что-то обдумывая.
Потом захихикала, прикрыв рот ладонью, и в глазах её заплясали
весёлые чертики.
— Конечно, Егор Андреевич, — пропела она, и в голосе промелькнул
некий азарт, будто она получала удовольствие от этой игры.
— Ой, да брось ты, — буркнул я, чувствуя, как щеки наливаются
жаром. — Какой я тебе Егор Андреевич? Не барин я тебе.