«М-да, обманчивое это ощущение,
когда есть тело, которого вроде как быть не должно…»
Обрывками всплывали воспоминания о
действиях Хидана. Вернее, его души. Их сущности были соединены
прочнейшим ментальным мостом, порожденным Кагэ Куруиши. А где душа
— там и сознание…
«Каких же нечеловеческих усилий
мне стоило сохранить рассудок, когда наши воспоминания начали
смешиваться!» — содрогнулся Шикамару от одного лишь намека на
эти ощущения. Зверства, пытки, которым предавался фанатик, и этот
его Джашин… Внезапный, острый укол боли, словно в ответ на попытку
вспомнить суть божества, снова оповестил о наличии чего-то,
способного страдать – тела.
«Так…» — с усилием
подумалось ему, и сама мысль эта будто исходила от… тела.
«Тело! Но я же не мог просто так выбраться из круга
Перерождений… Значит, меня подселили в другое? Или…» Шикамару
напряг свой донельзя скромный и гениальный, но сейчас отказывающий
ум, пытаясь перебрать варианты. Согласно доктринам шиноби, душа,
покинувшая тело столь специфическим образом, могла… что?
Реинкарнировать в новорожденного? Маловероятно, учитывая ощущения
взрослого, хоть и немощного, организма. Техника переноса разума,
как у Яманака? Но кто бы стал это делать, и зачем? А если… если сам
процесс Кагэ Куруиши, его обет пройти Колесо Сансары
вместе с Хиданом, каким-то образом вышвырнул его душу в…
иное место? В чужой сосуд?
«Почему глаза закрыты, и я не
ощущаю ничьего присутствия вокруг?» — пронеслось в его голове.
— «Надо сконцентрироваться…» – Он попытался произнести это
вслух, но тело выдало лишь нечленораздельное мычание:
– Ндыааы оонеиироооца…
«Черт возьми! Это тело невероятно
слабо… Надо пошевелиться», — решил Шикамару. Правая рука
оказалась чем-то заблокирована. Он дернул ею – слабое движение в
сторону, но что-то продолжало мешать. Дернув сильнее, интенсивнее,
раскачивая конечность, он почувствовал, что она поддается чуть
легче, но источник помехи оставался неясен. Будто рука и зажата и
держит что-то одновременно. Левая же конечность и вовсе не
отзывалась, словно ее не существовало.
Собрав остатки воли, Шикамару напряг
все тело в новой попытке. Пальцы правой руки погрузились во что-то
теплое, склизкое, вязкое… всей кистью.
«Отвратительно, но, кажется,
свобода близка», — с привычным стоицизмом отметил он. Шиноби
попытался напрячь пресс, чтобы приподнять голову, но в этот момент
его аккуратно, но твердо схватили за плечи, возвращая в
горизонтальное положение, очевидно, на кровать. В следующий миг
веки распахнулись – не по его воле.