А я ведь даже не догадывался, что под Нижним городом существуют
эти катакомбы, сплетенные в такой мудреный лабиринт, что чужак бы
тут сгинул через час. Ну или все закончилось бы гораздо быстрее –
его бы прикончили местные обитатели.
Лора, будто жуткая кукла с человеческим лицом, механически
переставляла ноги, держась за мою руку мертвой хваткой. Каждый ее
шаг отдавался во мне тупой болью и волной ледяного ужаса – я
чувствовал, как хрупко ее неестественное «бытие», как легко оно
может оборваться.
Между мной и девчонкой словно тянулась невидимая нить, и через
эту нить я ощущал все, что происходило в ее организме. Не в мыслях.
Мысли девчонки были абсолютно пусты. Но вот редкие всполохи
огонька, занимавшего место души, я чувствовал как своё
замедлившееся сердцебиение.
Рыжая же шла чуть поодаль, ее взгляд постоянно скользил по
стенам и темным углам, будто выискивая скрытую угрозу. Она
двигалась легко, почти невесомо, и ее присутствие, хоть и не менее
жутковатое, чем состояние Лоры, создавало ощущение некоторой
защищенности.
А вообще, скажу я вам, работенка у некромантов, получается,
очень нервная. Они же постоянно сталкиваются со всякой нежитью. Это
у меня тут практически ручной Лич, который ведет себя прилично. А
сколько подобного дерьма, только в более агрессивной форме,
попадается на пути некроманта. Особенно "радует" эта перспектива,
если вспомнить, что говорил Леонид о возможном будущем, ожидающем
нашу Империю.
Я сниму проклятие (если сниму, конечно), пепел перестанет валить
с неба, но зато из-под земли полезет такая срань, что только
держись. А разбираться с этой сранью буду я. Шикарно!
– Левее держись, Малёк. Тут решетка слабая, за ней – ложный ход,
мы через пару метров свернем направо и окажемся возле пролома,
который я замаскировал, – скомандовал Палач.
Я послушно выполнил все его указания, продолжая при этом за руку
тащить за Лору.
Убийца вел нас через
такие изгибы и повороты, мимо таких обманчивых тупиков, что я
быстро потерял всякое чувство направления. Это место было его
территорией, его секретом. Палач словно чувствовал каждый камень,
каждый поворот. Иногда он останавливался, прислушивался, а затем
коротко кивал Рыжей, и та занимала позицию, прикрывая нас, пока мы
продвигались вперед.
Сколько мы так петляли, я не знал. Время превратилось в тягучую
клейкую массу из страха, усталости и запаха сырости, смешанного с
чем-то неуловимо металлическим, как старая кровь.