Большинство присутствующих люди статусные,
солидного возраста, попивали дорогое белое вино и наслаждались
изысканными блюдами, которые подавали приветливые официанты. Они
чувствовали себя здесь как рыбы в воде.А вот Элени с братьями ощущали себя чужаками.
Во-первых, им пришлось нарядиться — в последний раз они делали это,
кажется, на приёме у отца полгода назад. Во-вторых, атмосфера была
слишком тихой и размеренной: казалось, даже обычный кашель здесь
звучал как святотатство, на тебя посмотрят как на Иуду. Всё
напоминало не ресторан, а библиотеку с дорогостоящим
меню.
Больше
всех это тяготило Элени. Мысли о грядущей опасности не давали
покоя, ведь пока кто-то может погибать, она сидит в пафосном
ресторане, празднуя «выздоровление». Но перечить отцу она не стала.
Если вычеркнуть из памяти несколько тостов в её честь, вечер можно
было считать просто семейным ужином вне дома.
Но если
Элени терзали мысли о судьбе Иных, то у близнецов беспокойство было
иного рода.
Сразу как Никита переступил порог ресторана, его охватило странное,
гнетущее чувство. Оно словно сжимало его изнутри, медленно съедая
сердце, душу и разум. Оно давило на него, как каменная глыба, мешая
дышать и даже двигаться. Он пытался противостоять этому ощущению,
но оно усиливалось, и в какой-то момент юноша перестал воспринимать
происходящее вокруг. Он больше не слышал тостов, не замечал улыбок
официанток, не чувствовал вкуса дорогой еды и вина.
А потом…
он услышал женский голос. Нежный, чуть хрипловатый, полный боли и
отчаяния. Он прозвучал так громко и пронзительно, что сердце Никиты
сжалось в тугой узел. Голос кого-то умолял:
"Пожалуйста… не убивай меня."
Испытывая страх и гнетущее чувство в
сердце, Никита озирался по сторонам, но никто, похоже, не слышал
того, что слышал он. Родители вели оживлённую беседу между собой,
болтали с его братом, сестрой и Лилией.
— Вы ничего не слышите? — Спросил
Никита у брата с сестрой, сидящих рядом. — Женский голос,
громкий.
— Брат, ты перепил вина, видимо. —
Рассмеялся Филипп и тут же вернулся в весёлую беседу, не обратив
внимания на странности близнеца.
— Ник, с тобой всё хорошо? —
Обеспокоенно спросила Элени. В её взгляде он прочёл настоящую
тревогу.
— Да.
А голос всё не смолкал. Он рыдал,
кричал, умолял. Сдерживаться стало невозможно. Стараясь не
привлекать лишнего внимания, Никита спокойно встал из-за стола,
извинился, и направился в сторону уборных. Убедившись, что никто из
близких не смотрит ему вслед, он юркнул за большую вазу с белыми
лилиями и прислушался, пытаясь уловить, откуда исходит этот
злосчастный голос, разрывающий сердце жгучей болью и отчаянием.