Через пару мгновений он понял — голос
доносится с кухни. И не медля ни секунды, Ник помчался туда. Ни
оклики официантов, ни удивлённые взгляды сотрудников не смогли его
остановить. У каждого были свои дела, и странный парнишка,
мчавшийся вглубь кухни, не вызвал особых подозрений.
С каждым шагом голос становился
громче. И хотя слушать эти мольбы было мучительно, Никита уверенно
шёл вперёд. Когда он, наконец, добрался до мясного отдела, в груди
вспыхнуло чувство омерзения и злости.
Перед ним открылся пугающий, почти
инфернальный пейзаж: обескровленные туши животных, подвешенные на
крюках, внутренности, разбросанные по окровавленным столам, и
мясник — огромный мужчина с топором в заляпанной крови руке. Всё
это пробудило в Никите яростное, необъяснимое отвращение. Казалось,
весь этот ад он готов был стереть с лица земли сию же секунду.
Но сил не осталось, он еле держался
на ногах. Ник замер, не мог сделать и движения. Все тело будто
оцепенело, рот беззвучно приоткрылся, а колени стали медленно, но
верно прогибаться под тяжестью тела.
Голос внутри звучал всё отчётливей,
будто сам воздух разрывался от боли.
Мясник стоял к нему спиной, спокойно
продолжая своё дело — заносил топор над ещё живой уткой с
потрясающим, переливающимся оперением. Она была изумительно красива
и такая беспомощная. Билась в толстой, мерзкой руке, кричала,
дёргала кукурузно-жёлтыми лапками. Никита смотрел на неё, не в
силах сдвинуться с места, когда вдруг это невинное существо
заговорило:
— Мальчик! Ты же меня понимаешь!
Помоги! Спаси меня! Я не хочу умирать!
Её голос был реальным, таким же, как
и она сама, как её блестящее оперение, сверкавшее различными
оттенками при искусственном свете. Но когда Никита опомнился и с
криком бросился спасать несчастную птицу, было уже поздно. Мясник
дёрнул рукой, и топор, как гильотина, рухнул на хрупкую шею утки.
Маленькая головка с раскрытыми от ужаса глазами упала на пол. Тушка
замерла, а из разрубленной шеи потекла густая алая кровь.
— Пацан, ты чего разорался?! —
Проворчал мясник грубым голосом. — Никогда не видел, как животину
режут?!
Слова прозвучали настолько бездушно,
что Никита ощутил к мяснику яростную ненависть — такую
всепоглощающую, что едва сдержался, чтобы не наброситься с
кулаками. Хотелось разбить это ухмыляющееся лицо в кровь, отомстить
за безвинно убитое существо.