Но вместо этого он, едва держась на
ногах и не произнося ни слова дрожащими губами, подошёл к мёртвой
утке и отщипнул длинное перо, с зелёно-чёрными переливами. Засунув
его в карман пиджака, Никита отвернулся от недоумевающего мясника,
сдерживая слёзы.
Он не помнил, как вернулся к столу.
Не слышал ни разговоров, ни обеспокоенного голоса сестры. Просто
уставился на тарелку, где лежал кусок поджаренного мяса с кровью. И
ему показалось, что он ест ту самую уточку, что так отчаянно
просила о помощи. А он её не спас.
Но Тело Никиты продолжало вести себя
странно. Оцепенение прошло, но пот продолжал активно заливать его
спину и ладони. Сердце билось учащенно, а желудок спазмами сжимался
в узел. Он лишь успел добежать до уборной, где его вырвало в первый
попавшийся умывальник, а потом он рухнул на холодный пол, потеряв
сознание.
«Если бы
от этого были лекарства...» — подумала Элени, сидя рядом со спящим
братом, укрытым тёплым одеялом до самого подбородка. Она находилась
в комнате брата, как и вся семья и врач. Папа уже битый час орёт на
последнего и пытается узнать, что случилось с Никитой. Но мужчина
лишь разводил руками и списывал на отравление. Якобы, какой-то
вирус. Сначала он подкосил Элени, а теперь и Никиту.
Она
прекрасно понимала, что с ним происходит на самом деле, и молилась,
чтобы он это пережил.
Ник
выглядел ужасно. Его прикрытые глаза подрагивали ресницами, сухие
губы дрожали, грудь часто вздымалась от тяжёлого дыхания. Лицо
побелело, а лоб покрывала липкая испарина.
Как же ей хотелось рассказать ему всё,
утешить, пообещать, что это пройдёт… Что он уже никогда не станет
прежним. Эл было всё равно, какие у него могут быть способности —
сейчас был не тот момент, чтобы восхищаться. Она ясно помнила слова
Мариам: «Трое из десяти не выживают», — и молилась, если это вообще
уместно в их ситуации, чтобы Ник не оказался в этой
тройке.
Взгляд
Элени упал на Филиппа, который стоял рядом и ни на шаг не отходил
от брата. Его словно сковал тихий ужас, а взгляд застивших и
расширенных зрачков был направлен на Никиту. Филипп выглядел не
лучше близнеца: лицо бледное, рот сжался в тонкую полоску, а пальцы
судорожно вцепились в рукава рубашки. Все его тело говорило о
сопротивлении с сдержанности того, что происходило у близнеца в
груди.