Получается,
меня подстрелили из старого кремневого ружья? Позор джунглям. Но
если бы Опарышев прихватил «крынку» или берданку, пришлось бы хуже.
Порадуемся тому, что имеем.
— Как
хорошо, что не мне это дело вести, — заметил я. — Иначе, пришлось
бы разбираться — где дезертир ружье украл, запросы рассылать,
выяснять — не было ли грабежей или убийств во время его путешествия
домой? А теперь пусть этим военный следователь
озаботится.
Василий
Яковлевич посмотрел на меня иронично и, вроде бы, улыбнулся одними
глазами. Вслух ничего не сказал, но я все понял. Военный
следователь такой ерундой заморачиваться не станет. Он попросту
допросит Опарышева, выяснит причину побега, обстоятельства,
способствующие оставлению нижним чином воинской части — видел ли
часового, как именно убегал — после отбоя через забор сиганул или
во время хозяйственных работ? Не было ли сообщника? По какой дороге
бежал? А потом передаст протокол допроса своему прокурору. Если
всплывет информация о преступлениях, совершенных беглецом в
отношении гражданских лиц, то военные отправят соответствующую
бумагу в соответствующее учреждение, чиновнику для таких поручений.
Я даже знаю фамилию чиновника, которому перешлют сообщение —
коллежский регистратор Корзинкин.
Снаружи
раздалось лошадиное ржание, шелест колес и перестук
копыт.
— Что-то
Савушкин рановато прибыл, — нахмурился Абрютин. — Я ему приказал к
десяти часам подъезжать, а пока еще девять. Придется шею
намылить.
Характерно, что исправник определил время, не глядя
на часы. Что ж, коли экипаж подан, нужно собираться. Сюртук мне
нынче не надеть — в рукав не влезу, да он и выглядит не слишком
презентабельно — дыра, весь в крови. Можно потом отстирать,
заштопать, но лучше выкинуть. Или перевести в «подменку». Штаны для
черной работы у меня есть, теперь сюртук имеется. Ладно, что
отыскалась нижняя рубаха на смену — та самая, в которой я ходил к
«капищу», а потом сушил у печки учительницы. Еще шинель с собой, у
нее рукава пошире. Как-нибудь да доеду до города.
А в сенях,
между тем, раздались женские голоса, цокот каблучков. Мы с Василием
переглянулись. Неужели?
А в избу
влетели две барышни…
—
Ваня!
—
Ванечка!
Девчонки
подбежали ко мне и принялись целовать в обе щеки. Но Анька чмокнула
один раз и отступила, а вот Леночка не останавливалась — даже в
губы поцеловала, чем привела в смущение и меня, и Абрютина. Но
невесте можно.