— Петр, пойми меня правильно…
Интересы государства требуют… сложных решений. Ты слишком ценная
фигура, чтобы рисковать тобой по-настоящему. Все, что мы делаем, —
это для блага России.
Я молча кивнул. А что я мог сказать?
Что мне это не по нутру? Что я не хочу быть наживкой? Глупо и
наивно. Я сам в это ввязался. На душе стало паскудно.
Я вышел из особняка Брюса на
автопилоте, не чуя под собой ног. В голове набатом стучало
одно-единственное слово: «живец». Не соратник, а наживка. Кусок
мяса на крючке для ловли крупной рыбы. Сырой питерский ветер ударил
в лицо, но остудить кипящую внутри злость был не в силах. Я брел
вдоль темной, свинцовой воды.
Все это время, с того самого дня,
как я тут очутился, я искренне считал себя игроком. Да, пешкой, но
все же фигурой, которая делает свои ходы. Я что-то внедрял, строил,
изобретал, наивно думая, что толкаю эту неповоротливую махину в
будущее. Оказалось, я не игрок, а шахматная доска, на которой свою
партию разыгрывают другие. Мои пушки, станки, мануфактура — все
было блесной, на которую слетались враги России — и свои, и чужие.
А Брюс с Государем просто сидели в сторонке и смотрели, кто клюнет.
А потом снимали с доски чужие фигуры. Удобно. И цинично до
зубовного скрежета.
Прогрессорство… Какое же дурацкое,
книжное словечко. В моих фантазиях это было чем-то благородным:
нести свет знаний, строить заводы, облегчать людям жизнь. А на деле
мое прогрессорство оказалось всего лишь инструментом в политических
интригах. Мои технологии — не цель, а средство для выявления
предателей, повод для шпионских игр, причина для международных
разборок. И чем круче становились мои изобретения, тем жирнее и
аппетитнее я становился как наживка. Горькая ирония, нечего
сказать.
Я остановился, облокотившись на
холодный гранит. И что теперь, все бросить? Запереться в своем
Игнатовском, выращивать картошку и делать вид, что я не при делах?
Нет. Такой номер не пройдет. Выход тут только один. Хватит быть
наживкой, пора самому становиться рыбаком. А для этого нужна
реальная сила. Технологическая, промышленная мощь, которая сделает
меня не полезным, а незаменимым, даст мне рычаги, чтобы диктовать
свои условия, а не быть пешкой.
Дорога в Игнатовское прошла как в
тумане. Я трясся в карете, смотрел на унылые пейзажи за окном и
думал только об одном — о независимости.