Потом нас все же познакомили… и с этого дня завязался
эпистолярный роман. Мы писали друг другу письма: сначала невинные и
чистые, где обсуждали погоду, книги и театр, потом — с пылкими
признаниями в любви. При редких встречах Анатоль не позволял себе
ничего лишнего. Иногда целовал мне руки, иногда касался плеча. Мне
этого было мало, я хотела его всего, целиком. Но он говорил, что
слишком меня уважает и любит, чтобы оскорбить дурным взглядом или
жестом.
Сдала меня отцу, разумеется, Минора. Украла и передала письма…
Наивная! В тех, что я прятала под периной, не было ничего
предосудительного. Самые откровенные я сжигала, зная, что рано или
поздно тайное станет явным.
Скандал был грандиозный. Папенька хватался за сердце, умолял
одуматься, кричал, что не позволит мне погубить себя. Я же твердо
стояла на своем: это настоящая любовь! Или он — или я уйду в
монастырь. И никаких внуков!
Письма были прочитаны. Анатоль, узнав о скандале, как честный
человек явился лично. Он клялся, что никогда ничего себе не
позволял… и лекари подтвердили его слова. Я была невинна как
майская роза. Да я даже целоваться толком не умела!
После долгого разговора за закрытыми дверями отец дал свое
согласие на наш брак. Бог весть, что ему наговорил Анатоль…
Кузина Минора была категорически против. Она даже испортила мне
свадебное платье, но, конечно, это меня не остановило. Таков уж
характер — если мне что-то запретить, я возжелаю этого с новыми
силами.
В браке я была счастлива целую неделю. Мы уехали в свадебное
путешествие — в тот самый Вышецк, куда меня теперь сослал государь.
В первый же день на водах у меня страшно разболелась голова,
вероятно, от обилия новых впечатлений. Я ушла спать засветло.
Проснувшись ночью, не увидела мужа в постели рядом с собой и
отправилась его искать. Нашла его в коридоре — он увлеченно задирал
юбку нашей горничной…
Я до сих пор не понимаю, почему он так поступил. Разумеется, он
клялся, что был пьян, что ничего не помнит, что ушлая девка сама
его соблазнила. Но мне было довольно того, что я увидела, чтобы
мгновенно разлюбить. Раз и навсегда. А еще — чтобы прийти в дикую,
первобытную ярость… В ту ночь я разбила об голову Анатоля вазу. К
сожалению, он не истек кровью. А мог бы загладить свою вину,
оставив меня честной вдовой!