Астрид подскочила с постели,
приглушённо вскрикнув, и не сразу сообразила, что это был всего
лишь сон. Конечно, сон, но что-то похожее она уже слышала на
раскопках в Сирии, когда взяла в руки нож. Этот голос преследовал
её, но что ему было нужно, Астрид не понимала.
Несмотря на ночной холод, она
ощущала, как вспотела под несколькими слоями одежды. Сон был
слишком реальным, а от удушья, которое ощущалось, как самое что ни
на есть настоящее, она на какое-то мгновение впала в полубредовое
состояние. Дрожащей рукой она схватилась за лежавшую рядом фляжку,
а когда утолила жажду, готова была признать, что сон ничего не
значил и был вызван неудобным положением тела.
Потерев ладонями лицо, Астрид
попыталась лечь. Но пульсация в висках и звуки извне мешали
успокоиться. Она точно слышала голоса: мужской и женский, что было
странным для ночи, когда никто старался не выбираться из своих
тёплых укрытий.
Она подползла к краю палатки, слегка
отодвинула полог и поёжившись, заглянула в ночь. Костёр посреди
лагеря едва теплился, и в свете тлеющих углей Астрид увидела её.
Судя по всему, Катрин Белл специально оделась настолько легко, что
у несчастного Анри не оставалось другого выхода, кроме как помочь
ей согреться. Их фигуры едва угадывались во тьме, но от взгляда
Астрид не укрылись жеманные замашки соперницы, которая то и дело
подставляла Анри оголённое плечико, с которого спадала кружевная
шаль. Тот норовил обрядить её в свою куртку и отправить восвояси,
но Катрин меньше всего нуждалась в его куртке. Всем видом она
показывала, что готова согреть мужчину этой ночью теплом
собственного тела.
Астрид надеялась до последнего, но, в
конце концов, снедаемая ревностью, до боли в костяшках сжала полог,
потому что в тот самый момент Катрин Белл и Анри Моран вместе
скрылись в темноте его палатки.
Всю оставшуюся ночь она то засыпала,
то просыпалась, утирая щёки от слёз. Она бы не поверила, если бы не
увидела всё своими глазами, но никаких сомнений не оставалось: Анри
с Катрин решили до конца поддерживать легенду о помолвке. А что,
если он остыл к ней, понял, что ни к чему терять время на попытки
пробиться в закрытую дверь и решил жить дальше? Ведь именно так
правильно. Она сама сделала всё для этого. Но почему же слёзы
предательски застилают глаза?