Лейтенант же поморщился, еще раз досадливо махнув рукой.
— Убирайтесь отсюда! И в следующий раз привезите товар
посвежее.
После чего патрульный катер отвернул в сторону берега, и Омар
без сил рухнул на палубу, вытирая со лба липкий пот. Все… Проверка
осталась позади, но впереди ещё предстояли кувейтские воды, где
опасностей было куда больше.
***
Самир же добрался до турецкой границы ближе к вечеру. Потеря
одного ящика жгла сердце, словно рана от ножа, но главное — груз
был цел. Диадема царицы Библоса и саркофаг Ахирама мирно покоились
под брезентом в кузове грузовика. На старой заброшенной ферме его
уже ждал Мехмет — коренастый турок с густыми усами и хитрым
взглядом, с которым Самир проворачивал дела не первый год.
— Салам, хабиби! — Мехмет крепко обнял его и похлопал по плечу.
— Как дорога?
— Были проблемы, — коротко бросил Самир. — Один ящик
потерял.
Мехмет нахмурился и внимательно посмотрел ему в глаза.
— Что случилось?
Самир рассказал о засаде в горах. Турок слушал молча, покачивая
головой и нервно теребя усы.
— Кто-то знал о твоём маршруте. У тебя есть враги?
Самир усмехнулся горько и устало.
— В наши времена враги есть у каждого, кто хоть что-то
делает.
И они быстро перегрузили ящики в турецкий грузовик. Мехмет
осторожно осмотрел каждый предмет, задержавшись у саркофага.
— Это что, правда настолько древний?
— Три тысячи лет, — тихо сказал Самир. — Царь Ахирама из Библоса
спит здесь.
Турок присвистнул, качая головой.
— И всё это ты отдаёшь какому-то шотландцу?
— У него музей в Эдинбурге. Там вещи будут в безопасности, лучше
чем у нас.
— Может и так. Только грустно это всё, брат. Наша история снова
уплывает на Запад, — Мехмет пожал плечами и вздохнул тяжело, — и
ответом ему был лишь тягостный вздох.
Они ехали всю ночь по тёмным турецким дорогам, петляя среди
холмов и сонных деревушек. Самир пытался задремать в кабине, но сон
не шёл. Перед глазами стоял Фарид, оставшийся в Бейруте с фигуркой
Астарты. Думалось также о детях, которых накормят деньги от продажи
диадемы, о древней царице Библоса, чья корона спустя три тысячи лет
снова отправляется в изгнание…
У Омара же в этот момент дела тоже понемногу продвигались. В
Кувейте его встретил местный посредник — палестинец Абу Сами. Худой
и нервный человек с пронзительным взглядом пересчитал ящики и
недовольно поднял бровь.