— Где остальное?
— Самир везёт самое ценное через горы, — объяснил Омар.
— Хорошо, — Абу Сами коротко кивнул. — Эти ящики завтра уйдут
морем в Марсель — французы уже ждут.
Но вот только Омар не знал главного — Абу Сами уже договорился с
другими покупателями. Часть груза — древние монеты и ювелирные
украшения — исчезнет ещё до отправки во Францию и тихо осядет в
частных коллекциях богатых кувейтских торговцев…
***
Спустя несколько дней Самир прибыл в Стамбул и встретился со
Стерлингом в отеле «Пера Палас». Шотландец выглядел усталым —
долгий перелёт из Эдинбурга через Лондон дался ему нелегко. Самир
заметил под глазами британца глубокие тени и нервную дрожь
пальцев.
— Вы привезли? — спросил Стерлинг вместо приветствия.
Самир молча кивнул и внимательно посмотрел на собеседника.
— Всё как договаривались.
Шотландец облегчённо вздохнул и едва заметно улыбнулся уголками
губ.
— Отлично… отлично… Вы даже не представляете, как это важно для
музея.
Самир помолчал секунду и тихо добавил.
— Я знаю только одно — за каждую такую вещь кто-то платит цену
выше золота.
Стерлинг опустил взгляд и отвёл глаза в сторону окна, за которым
шумел вечерний Стамбул — город контрастов, контрабандистов и тайных
сделок, где прошлое слишком легко превращалось в товар.
— А где остальное? — резко спросил Стерлинг, нервно оглядывая
привезённые ящики.
Самир устало пожал плечами, избегая взгляда шотландца.
— Были проблемы на дороге. Часть груза пришлось бросить.
Стерлинг нахмурился, сжав кулаки, но стоило ему узнать о диадеме
царицы Библоса, как гнев сменился восторгом. Глаза археолога
вспыхнули жадным огнём.
— Невероятно… — прошептал он, осторожно касаясь пальцами
драгоценностей. — Она даже прекраснее, чем я мог себе
представить.
Диадема переливалась в свете старой настольной лампы, словно
оживая после тысячелетнего сна. Каждый завиток золота, каждый
сверкающий самоцвет шептал свою древнюю историю — о славе и величии
забытого города, о царице, правившей три тысячи лет назад.
— А саркофаг Ахирама? — голос Стерлинга звучал напряжённо.
— Цел, — кивнул Самир. Он помолчал и добавил с тревогой, — но
люди говорят, надпись на нём несёт проклятие…
— Я археолог, мистер аль-Хури, — а Стерлинг коротко усмехнулся,
скрывая беспокойство. — Проклятия для меня — сказки для суеверных
бедуинов.