— Ну что, братва! —
ухмыльнулся он, плюхаясь рядом. — Завтра опять на охоту? Честно
говоря, эти духи уже поперёк горла стоят. Сидели бы дома да чай
пили…
Все засмеялись коротко и зло —
так смеются те, кто знает цену завтрашнему дню. Только Толя Усевич
сидел молча — его пальцы ловко крутили ручки, взгляд сосредоточен,
губы плотно сжаты. Говоруном он никогда не был, но если нужна связь
— Толя не подводил.
— Связь с центром стабильная,
— коротко бросил он. — Завтра работаем на 127,5. Наш позывной —
«Беркут».
В стороне сидел Рахмон, их
водитель. Русский у него был ломкий, но в глазах —
сталь.
— БТР готов, — сказал он с
мягким акцентом. — Всё проверил — масло, топливо, патроны. Не
подведу.
Петренко же подошёл к ним,
когда солнце уже тонуло за горами и небо налилось
кровью.
— Слушайте внимательно,
повторяю вам в последний раз, — начал он, не повышая голоса. —
Завтра в шесть выдвигаемся. Маршрут — ущелье Хинджан, потом на
север к Рукха. Разведка докладывает — там засели духи, до тридцати
стволов. Задача — зачистить и вернуться
— Поддержка будет? — спросил
Гриша Захаров, сжимая ремень пулемёта.
— Авиация на связи. Если что —
вызовем «Крокодилов», но надеяться надо на себя.
Так что ночь выдалась рваной.
Кирилл ворочался на топчане, курил «Приму» одну за другой. В голове
крутились мать у окна и отец, а тут лишь — Афган и камни под
боком.
Утро они встретили тушёнкой и
сухарями. Проверили автоматы, магазины, гранаты — на автомате, без
слов. Запрыгнули в БТР, Рахмон завёл движок — тот сразу зарычал и
потянул за собой облако пыли. Дорога трясла так, что зубы клацали.
Горы нависали со всех сторон, будто смотрели сверху вниз. Кирилл
уставился в бойницу, а где-то там, за этими скалами, уже ждали те,
кто называл их захватчиками.
— Кирилл... — тихо позвал
Димка Макаренко. Лицо белое как мел. — Если меня... ну вдруг…
Передай матери — я её люблю. И не жалею ни о чём.
— Заткнись, Димон! — резко
бросил Кирилл и сжал кулак так, что побелели костяшки. — Все
вернёмся. Понял?
Но сам чувствовал — внутри всё
сжалось. Утро слишком тихое, слишком спокойное. К полудню же
добрались до Хинджана и Петренко поднял руку.
— Стоп. Дальше пешком. – он
повернулся к Рахмону. — Ты остаёшься с машиной. Услышишь стрельбу —
уходи. Мы сами выберемся.
— Нет. Я с вами пойду, —
Рахмон мотнул головой. — Машину тут оставлю.