— Володя! — крикнул он Правику
сквозь рев пламени. — Что тут творится?
— Леня, такого я еще не видел!
— Правик показал рукой на развороченную крышу реактора. — Взрыв был
такой силы, что полстанции снесло! И огонь... ты только посмотри,
он синий, как будто светится!
Телятников прищурился,
всматриваясь в зарево.
— Это графит горит, — тихо
сказал он. — Значит, реактор разнесло. Придется лезть на крышу, но
это смертельно опасно.
Правик выпрямился, в глазах у
него мелькнула решимость.
— Мы знаем риск, — сказал он
жестко. — Но если сейчас не остановим огонь, полыхнет третий блок.
Тогда конец всем!
Пожарные взобрались на крыши
соседних зданий и начали борьбу с пламенем. Никто из них не знал о
радиации — ни дозиметров, ни защитных костюмов. Только обычная
форма и каски. Они вдыхали радиоактивную пыль и пар, бросались
прямо в ад.
— Вода не берет! — заорал один
из бойцов, отбиваясь от жара.
— Не сдавайтесь! — перекрывал
грохот Правик. — Главное — не дать огню пройти дальше!
Так прошел час. Руки людей
дрожали, а лица выцвели. Кто-то схватился за голову — тошнота,
металлический привкус во рту, глаза режет, ноги ватные. Но никто не
отступал — они стояли до конца, даже не понимая, что получают
смертельные дозы радиации. А в это время на станции инженеры
метались между кабинетами, пытались осознать масштаб бедствия и
хоть как-то удержать ситуацию. Виктор Брюханов — директор ЧАЭС,
появился около трех утра. Лицо белое, а губы сжаты в тонкую
линию.
— Николай Максимович! —
обратился он к главному инженеру Фомину. — Что у нас? Насколько все
плохо?
Фомин теребил папку с
бумагами, будто искал там спасение.
— Виктор Петрович... четвертый
блок уничтожен полностью. Реактор... скорее всего, тоже.
— Что значит "скорее всего"? —
Брюханов резко повернулся к нему. — Мне нужны точные
данные!
— Мы не можем подойти ближе к
реактору, — признался Фомин хрипло. — Радиация зашкаливает.
Дозиметры показывают максимум.
— Товарищ директор! —К ним
подошел Дятлов — лицо перебинтовано, глаза воспалены от боли и
усталости. — Я уверен, что реактор цел! Возможно, взорвался водород
в помещении турбины, но сам реактор не мог рвануть!
— Анатолий Степанович! —
Брюханов взглянул на него с отчаянием и злостью. — Посмотрите
вокруг! Вы видите эти руины? Этот огонь? Как вы можете говорить
такое?