— Курс держать! — бросил
Новиков через плечо.
— Есть курс держать, — ответил
Петров, но голос прозвучал слабо, без прежней твёрдости.
А тем временем между судами
осталось три мили. На экранах радаров две светящиеся точки ползли
друг к другу, как стрелки часов на последней минуте. И в
кают-компании «Нахимова» начинался вечерний концерт художественной
самодеятельности. Баянист Пётр Семёнович Волков выводил «Катюшу»,
пассажиры подпевали: голоса сливались в один общий поток — живой,
настоящий, человеческий звук. Но через несколько минут он оборвётся
навсегда…
— Расцветали яблони и груши...
— пела Нина Петровна — в её голосе звучала вся прожитая жизнь, вся
вера в завтрашний день.
А Михаил Иванович Крылов стоял
у иллюминатора и смотрел на вспыхивающие огни встречного
судна.
— Слишком близко идёт... —
пробормотал он.
— Что вы сказали? —
переспросила Нина Петровна.
— Да так...
Показалось.
Но не показалось — на мостике
«Нахимова» капитан Марков уже понимал, что расхождение опасно
близкое. Он схватил радиотелефон.
— «Пётр Васёв», «Пётр Васёв»,
я — «Адмирал Нахимов». Ваши намерения?
Однако ответ запоздал. На
мостике сухогруза капитан Ткаченко смотрел на огни лайнера и думал
— пассажирские всегда лезут вперёд, будто море принадлежит только
им.
— «Адмирал Нахимов», я — «Пётр
Васёв». Иду своим курсом. Расхождение по правому борту.
Марков сжал трубку так, что
побелели костяшки пальцев.
— Дистанция слишком мала.
Предлагаю увеличить расхождение!
— Принял! Отворачиваю вправо!
— голос звучал резко, будто выстрел.
Но «вправо» на море — понятие
зыбкое, как мираж на горизонте. То, что казалось спасением на
мостике сухогруза, с лайнера выглядело иначе. И уже между судами
оставалась всего одна морская миля. Скорость сближения — двадцать
восемь узлов. Математика катастрофы становилась неумолимой, но оба
экипажа ещё цеплялись за надежду, что успеют разойтись.
— Машина стоп! — Марков бросил
команду так, будто мог остановить время.
— Есть машина стоп! —
отозвался машинный телеграф, металлическим эхом отдаваясь в
тишине.
Но остановить
семнадцатитысячетонный лайнер мгновенно невозможно. «Адмирал
Нахимов» продолжал нестись вперёд по инерции — каждая секунда
приближала его к гибели. На «Петре Васёве» рулевой Петров отчаянно
крутил штурвал. Сухогруз в балласте слушался руля неохотно, тяжело
и лениво поворачивал корпус — слишком медленно для
спасения.