— Давай быстрее! — Новиков
почти сорвался на крик. — Крути!
— Не слушается! — Петров
вцепился в штурвал до боли в пальцах. — Руль не
слушается!
А в 23:11 в кают-компании
«Нахимова» всё ещё звучала музыка. Баянист Волков перешёл на
«Подмосковные вечера», пассажиры покачивались в такт, улыбались
друг другу. Никто не знал, что их мир рушится прямо сейчас. Но тут
Нина Петровна Соколова отложила вязание и взглянула в иллюминатор —
ее сердце ухнуло в пятки.
— Господи... Они идут прямо на
нас!
Михаил Иванович Крылов
подскочил к окну. За стеклом, залитый прожекторами, надвигался
чёрный борт сухогруза. Он рос, заполняя всё пространство — словно
сама ночь решила обрушиться на людей.
— Все на палубу! — кто-то
закричал истерично. — Столкновение!
Но было уже поздно… В 23:12
форштевень «Петра Васёва» вонзился в правый борт «Адмирала
Нахимова», точно нож в ткань материи, у четвёртого трюма. Удар был
такой силы, что на сухогрузе матросы попадали с ног, а лайнер
вздрогнул всем корпусом. Этот звук нельзя описать словами. Это не
просто треск металла и грохот переборок — это вопль самой стали,
ревущий хор страха и боли. Всё смешалось — звон рушащихся
предметов, крики людей, глухой гул воды.
В кают-компании погас свет.
Баян Волкова со стуком упал на пол и музыка оборвалась навсегда. В
темноте пассажиры кричали, искали друг друга, хватались за стены и
мебель.
— Нина Петровна! — Крылов звал
её сквозь хаос.
— Здесь! — её голос дрожал
где-то рядом. — Я здесь! Что происходит?
— Столкновение… Надо срочно
наверх!
Но путь наружу уже был
отрезан. Пробоина зияла в борту «Нахимова» — восемь метров длиной,
четыре шириной. Вода хлынула внутрь с такой яростью, что судно
мгновенно пошло на крен. На мостике Марков вцепился в поручень —
всё произошло так стремительно, что он не сразу осознал масштаб
бедствия.
— Доложить повреждения! —
голос его стал резким, как выстрел.
— Пробоина в четвёртом трюме!
— помощник Ткаченко почти сорвался на визг. — Огромная пробоина!
Вода поступает!
— Немедленно закрыть
водонепроницаемые переборки!
Но металл уже рвался под
напором воды, а секунды уносили надежду прочь.
— Закрыть переборки! — голос
командира бил по ушам.
Но переборки слушались
неохотно, скрипели, будто сопротивляясь судьбе. Вода рвалась внутрь
с такой яростью, что даже старые моряки побледнели. «Адмирал
Нахимов» тонул стремительно и не по-театральному, не как в кино, а
по-настоящему — быстро, беспощадно, без права на ошибку. В машинном
отделении Владимир Сергеевич Попов, главный механик, лихорадочно
возился с аварийными насосами. Вода уже доходила до пояса,
электрические щиты вспыхивали искрами, глухо трещали — вот-вот
замкнёт.