— Тогда жду от тебя донесений с
каждым кораблем, — совершенно серьезно произнес я. — А если я во
дворце, то раз в неделю. Сразу после дня, посвященного богу Солнца.
Надеюсь, ты не думала, что будешь радовать меня своими
умозаключениями, когда тебе это в голову взбредет? Я всегда считал
тебя неглупым человеком.
Судя по ее изумленному лицу, именно
так она и думала. Кассандра рассчитывала жить в свое удовольствие,
болтаться по рынкам, без счета тратя мое серебро на всякое барахло,
и раз в пятилетку делать умопомрачительно точный прогноз, сведя
воедино услышанные сплетни и болтовню матросов в порту. Да черта с
два!
— Но как я смогу? — растерялась
она.
— Очень просто, — ответил я. — Мы
обяжем всех тамкаров отчитываться тебе после каждого рейса. Ты
будешь расспрашивать их обо всем, не упуская ни малейшей мелочи. И
тебе будет дано право наделять их поручениями, что именно нужно
узнать в следующий раз. Тебе будут докладывать из харчевни в порту,
а еще рекомендую познакомиться с веселыми вдовушками, продающими
свою любовь за обол.
— Мне общаться с этими отбросами? — с
гадливостью на лице посмотрела на меня Кассандра. Да, тут я малость
перегнул палку. Все же царевна.
— Отбросов нет, сестрица, — развел я
руками. — Есть кадры.
— Кадры? — она наморщила лоб. — Это
еще что такое?
— Или, лучше сказать, полезные люди, — поправился я. — Служанку
толковую к ним пошлешь. И вот еще что! Ни одна новость не может
быть принята на веру, если ее принес один человек. Все, что
попадает ко мне, должно быть перепроверено. А если весть слишком
важна, то ты говоришь, что это слух, и что пока не ручаешься за его
достоверность. Поняла, сестрица?
— Поняла! — Кассандра посмотрела на
меня как-то странно, а потом выдавила из себя. — Знаешь, кого ты
напоминаешь мне сейчас? Батюшку покойного. Он именно так всегда и
говорил. Жаль только, к концу жизни сильно ошибся. Не поверил
мне.
— Государь, — Филон просунул голову в
дверь. — Царица почтительно просит вас прийти к ней. Родила
она.
— Пошли, Кассандра! — вскочил я.
Измученная родами Креуса, бледная, и
искусанными губами, лежала в душной комнатушке, где кислорода,
по-моему, не осталось вовсе. Окошки, и без того крошечные, заткнули
тряпками, а тяжелый чад от тлеющих жаровен живо напомнил мне сауну.
Жена смотрела на меня виновато и, по-моему, даже плакала только
что.