— Все хорошо, царица? — спросил я ее,
присев рядом. — Где ребенок-то мой?
— Унесли, — голос Креусы дрогнул, а
по щеке прокатилась одинокая слеза. — Прости меня, господин мой. Не
вышло у меня ничего. Я в следующий раз лучше свой долг исполню.
— Да что случилось-то? — не выдержал
я. — Кого ты родила? Ребенок здоров? Почему унесли?
— Здоров, — отвернулась Креуса,
стыдливо смахивая слезу. — Дочь я родила. Прости! Прости! Я еще
много крепких сыновей тебе рожу. Клянусь! Не получила я
благословения Великой Матери. Видно, малы мои жертвы были.
— У меня дочь? — не на шутку
обрадовался я. — Так это же хорошо!
— Как хорошо? — непонимающе
посмотрела на меня жена. — Дочь — это плохо! Долг царицы —
сыновей-воинов рожать своему господину. Дочерей пусть рожают
наложницы.
— Слушай, — поморщился я, — ты думай,
как знаешь, а я рад. Я всегда дочь хотел.
— Да как же так! — Креуса, мир
которой только что рухнул, совершенно растерялась.
— Да вот так! — пояснил я и
повернулся к рабыням. — Бегом! Несите сюда мою дочь. И окна
раскупорьте. Тут дышать нечем.
— Я сейчас! — Креуса начала
подниматься с ложа, но я прижал ее к подушке.
— Ты с ума сошла! Лежать нужно пару
дней. Кровью истечешь! Лед бы приложить, да где бы его тут
взять…
— Да как же… — в очередной раз Креуса
посмотрела на меня с тупым недоумением. Она не понимала, что
происходит. Да и остальные не понимали тоже. В родах умирало
несметное количество женщин, особенно тринадцатилетних девчушек,
которых сбывали с рук сразу же как только они начинали ронять свою
первую кровь. И это считалось делом более чем обычным.
— Елки-палки, — покачал я головой. —
Как все запущено-то. Ни асептики, ни антисептики. Мне Рапану врача
из Египта обещал, да что-то все никак. Дикое время! Вот ведь
угораздило меня. И этим придется заняться.
— Вот, господин! — рабыня протянула
мне крошечный красный комочек, замотанный в полотно.
Я взял дочь на руки, подержал немного
и передал ее Креусе, которая тут же приложила ее к груди.
— Как же нам ее назвать? — задумался
я.
— Как будет угодно моему господину, —
в первый раз за сегодня улыбнулась Креуса. — Ей любое имя подойдет.
Она ведь дочь прославленного отца.
— Дочь прославленного отца… Или слава
отца…что-то знакомое, — я перевел эту фразу на ахейский. — Ну,
конечно же! Клеопатра! Я назову тебя Клеопатрой, дочь моя.