Так вот оно что, понял Жека, хватаясь за злые цепкие руки и
пытаясь оторвать эту горгулью от себя. Она всё уже распланировала,
Геннадий настолько ей приглянулся, что она возжелала заполучить
его, невзирая на любые преграды. Он нужен ей, а дальше неважно, он
будет её собственностью — как шкура белого медведя на полу или
рогатая лосиная голова на стене среди картин в блестящих рамах.
Понимать это было жутко, и Жека рванулся из последних сил и
задёргался, как нанизанная на иголку бабочка.
— Отпусти парня, Снежана, — раздался вдруг негромкий и
надтреснутый, но перекрывший все иные слова и звуки голос.
Перед ними, мучительно скособочившись и прижимая одну руку к
животу, к нижней его части, стоял Геннадий Баранов. Он всё слышал.
Глаза его были ясные, пронзительные. Позади топтались автомобилист
Вовчик и безымянный таксист из «Волги».
— Отпусти парня, — повторил Геннадий, и Снежана медленно разжала
хватку.
Она тяжело дышала и смотрела на Гену. Причёска её чуть
растрепалась, помада размазалась, и всё равно она была сейчас очень
притягательна — особенной, стервозной какой-то притягательностью.
Гена медленно отвёл от неё взгляд, шагнул нетвёрдым шагом к
таксисту, в руке его мелькнула синяя пятирублёвая бумажка.
— Отвезите её… Отвезите, куда скажет.
Снежана взмахнула волосами, блеснуло во рту золотое.
— Забери свои деньги, инженеришка! — крикнула она, сверкнули
ядовито глаза.
По Гениному лицу скользнула печальная кривоватая усмешка.
— Возьми-возьми, — махнул он таксисту. — И давай, увози, увози
уже…
Таксист взглянул на Снежану с интересом и некоторой опаской,
пожал плечами и потопал к своей Волге.
Гена тем временем с усилием выпрямился. Завозился, ослабляя
ремень на джинсах. Мотнул головой автолюбителю Вовчику:
— Вот оно как, эх… Подбросишь до Пляжного?
— Конечно, — Вовчик с готовностью кивнул.
Гена вздохнул, потирая больное и невезучее своё место.
— Ну ты тоже… Не мог послабее шарахнуть, а? Каратист, что
ли?
— Футболист, — виноватого потупился тот.
Скрипнула, открываясь, жигулёвская дверца.
— Залазь, следопыт, — усмехнулся Гена.
Жека не стал отказываться, подошёл, забрался на заднее сиденье.
Откинулся на мягкую кожу, закрыл устало глаза.
Жека закрыл глаза, а когда через пару секунд их открыл, за
окнами стало черным-черно, а по бокам от него сидели двое. Один —
усатый в пиджаке, с клочьями тумана на плечах, второй — бетонный
пионер, чья акселератская фигура едва уместилась, изогнув шею, в
салоне машины.