Он был высоким, лет сорока пяти, с уставшим, но умным лицом.
Тёмные волосы с заметной проседью на висках были коротко острижены.
Одет он был не в такую форму, как женщина, а в строгий тёмный халат
из плотной ткани без всяких знаков отличия. Но самым примечательным
в нём были глаза — очень светлые, почти серые, и невероятно
пронзительные. Казалось, они смотрят не на тебя, а сквозь тебя.
Именно он, судя по всему, и вытащил Алексея с того света.
— Здрасьте... — выдавил я из себя. Слово прозвучало тихо, хрипло
и совершенно не по-княжески. Это было моё слово, слово Пети
Сальникова, а не Алексея Воронцова.
Лекарь Матвеев слегка склонил голову, принимая моё
"приветствие". В уголках его глаз пролегли тонкие морщинки. Он не
улыбался, но выражение его лица чуть смягчилось.
— Доброго вечера, княжич. Рад видеть вас в сознании и...
относительном здравии. Хотя ваш последний поступок ставит это
"здравие" под большой вопрос.
Он сделал шаг вперёд, взял стул, который стоял у стены, и
поставил его рядом с моей кроватью. Сел. Теперь мы были почти на
одном уровне. Это немного снизило напряжение.
— Нянюшка Агриппина передала мне ваш разговор, — начал он
спокойным, почти лекционным тоном. — Вы утверждаете, что не помните
обстоятельств дуэли. Что не помните, какая Проверка вас ждёт. Что
задаёте вопросы о том, не сон ли это. Это правда?
Он смотрел прямо на меня, и в его взгляде не было осуждения,
только профессиональный интерес. Это был не допрос, а сбор
анамнеза.
— А теперь я прихожу и чувствую остаточную эманацию от плетения,
которое ваше тело сейчас просто не в состоянии выдержать. — Он
сделал паузу. — Вы пытались сотворить что-то базовое, верно? Скорее
всего, простую световую нить. И даже это вас чуть не подкосило.
Он не спрашивал. Он утверждал. И был абсолютно прав.
— Алексей, — его голос стал чуть мягче, — я не ваш наставник и
не ректор. Моя работа — чинить то, что вы, студенты, с завидным
упорством ломаете. В данном случае — ваше эфирное тело. И чтобы его
починить, мне нужна правда. Что именно вы помните?
Он ждал ответа, терпеливо глядя на меня своими светлыми,
всевидящими глазами. Сейчас от моего ответа зависело очень многое.
Могу ли я ему доверять? Или он просто собирает информацию, чтобы
доложить "отцу" или ректору о том, что отпрыск Воронцовых
окончательно свихнулся?