Те ненадолго замерли, скованные
колебаниями. Наконец, громила набрался смелости — быстрым движением
схватил одну из пилюль и сунул её в рот.
— Славно, славно. Теперь сосредоточься
на Валене. На всём, что хочешь с ним сделать, — из-под маски
донёсся глухой смешок. — А ты чего ждёшь?
Толстяк поколебался ещё миг, сглотнул
и взял вторую пилюлю.
*****
Лумар, гуай-волк, шёл обычным шагом,
пока считал, что практик его видит. А после этого побежал через лес
со всех ног, опускаясь на все четыре конечности там, где это было
удобнее. И разум, и чутьё подсказывали ему: он в ужасающей
опасности. А он даже не попытался предупредить друзей — какие ни
есть, всё-таки друзья — или отговорить их! Конечно, тогда белая
маска убила бы его на месте… Лумар стиснул зубы. Стыдить себя можно
потом, сейчас главное — уйти так далеко, чтобы практику стало лень
гнаться.
Ему показалось, что он успел отбежать
минимум на километр, когда до его ушей донеслись первые крики. Да
как же надо было вопить, чтобы звук разлетелся по лесу на такое
расстояние! Шерсть Лумара встала дыбом, он прибавил
ходу.
Четверть часа спустя, взмокший, он
выскочил на открытое место перед каменистым склоном. И уставился в
белую маску практика, сидящего на большом валуне. Гуай замер на
миг, зрачки его глаз расширились до невозможности. А затем свистнул
летающий меч и левая нога Лумара ушла из-под него. В буквальном
смысле. Он рухнул на землю мешком, взвыл, с ужасом глядя на обрубок
ниже колена.
— Знаешь, страх бесполезен для очистки
моих пилюль. Так что если б ты не решил позлить меня своей
беготнёй, то умер бы чисто и быстро. Но раз уж решил — то вини
только себя и своё злосчастье.
Спустя ещё несколько минут, вырванное
из груди Лумара серое ядро было аккуратно обтёрто от крови и
отправилось в пространственное кольцо. Где уже лежала пилюля,
теперь светящаяся тусклым алым светом, указывающим на её
завершенность. Жалкие недоучки, конечно, не могли стать стрелами,
способными поразить Валена. Ни сейчас, когда его слишком тщательно
охраняют, ни потом, когда он поднаберётся собственных сил. Но у
одного из них хватило ненависти и злобы, чтобы послужить точильным
камнем для настоящей стрелы.
Которая понадобится, если Вален уйдёт
живым с арены.
В эту ночь Вален увидел сон. Такой,
что он даже проснулся посреди ночи. Правда, быстро заснул снова, а
поутру большая часть уже вылетела у него из головы. Но самые яркие
образы остались. Десять солнц в раскалённом небе над пылающим лесом
и кипящей рекой. Белый огонь, потоками проливающийся на землю.
Колоссальная глыба льда, подвешенная на множестве тяжёлых цепей в
бесконечном мраке.