— Не знаю насчет «постукивал»,
столько лет прошло…, но помнится, что отношения у них с Малютиным
были, не как у мента с вором… — покачал головой Савченко.
— Найди его мне, Артурчик, — тихо
проговорил Вальков. — Найди. Немедленно.
— Уже бы нашёл, — хмыкнул Савченко,
— да адреса у него нет. Говорю же… ни прописки, ни места
работы…
— Думаешь, старыми делами
промышляет?
— Не исключено. Тачка у него
недешевая. Честным трудом на такую хрен заработаешь даже
сейчас.
И снова повисла пауза, Вальков встал
и прошелся по кабинету. Размышлял. Ходил. Будто вытаптывал злость,
то сжимая, то разжимая пальцы. Затем остановился, посмотрел на
часы. Тихо выдохнул:
— Пора…
— Но ты всё-таки мне скажи, Герман…
— проговорил Савченко с мягкой настойчивостью. — Куда ты собрался?
Ты сам видишь, что началось. Какой замес пошёл.
Вальков тяжело выдохнул. Плечи
опустились.
— Мне нужно совершить одно действие,
— медленно произнёс он, поджав губы. — Как бы тебе это объяснить…
Один обряд.
— Обряд?.. — медленно переспросил
Савченко, глядя на него, как на ширнутого. — Герман, ты сейчас
серьёзно? Какой ещё обряд?
— Не лезь! — резко оборвал его
Валет, разворачиваясь. — Это серьёзное дело. И да, я, бл*дь, не
спятил! И я отдаю себе отчет в действиях, и я, сука, должен быть
там один! Один!.. Понял?! Всё… отвали от меня…
— Куда тебя понесло, ты… — даже
Савченко опешил. — Ты что творишь, Герман? Послушай, я твой
начальник службы безопасности. Мне ты можешь рассказать всё.
— Я должен быть там один, — бубнил
Вальков. — Это поможет нам решить всё. Абсолютно всё.
Савченко не ответил сразу. Лицо его
оставалось спокойным, но глаза выдавали эмоции — будто источали
беззвучные молнии.
— Ты совершаешь ох*енную ошибку,
Герман, — наконец, негромко проговорил он.
***
Чёрный внедорожник, переваливаясь по
ухабам заросшей лесной дороги, замедлил ход и остановился у старой,
подгнившей пристани на реке. Место было будто вынуто из чужого
нехорошего сна: плесень на бревенчатых сваях, треснувшие доски,
ржавые остатки цепей и лодочный крюк, упрямо торчащий из земли.
Водяная гладь внизу — тёмная, неподвижная, будто в ней застыла сама
ночь.
— Вот это место… — выдохнул Вальков,
остановившись на машине почти у самой воды.
Он не спешил открывать дверь. Он
сидел, обхватив руль, и словно ждал, что кто-то из охраны, как
всегда, выйдет, подойдёт, распахнёт перед ним дверцу, скажет:
«Прошу, Герман Сильвестрович».