Движения Валета стали осторожными, почти церемониальными.
Гадалка говорила: «Ты должен сжечь то, что связывает тебя с
прошлым. Не просто безделушку, а то, что несёт силу. И боль. Вещь,
через которую за тобой идут, предмет из прошлой жизни».
Тогда на сеансе он задумался и спросил, что же это может быть. А
гадалка лишь повела плечом и сказала: “Тебе виднее… это может быть,
что угодно. Ремень, старое фото — то, что сохранилось из прошлого.
То, что может тебя связывать с тем временем – с девяностыми”.
И его осенило… Да… Несомненно, это тот самый трофей, который он
забрал у Лютого. Он хранил его, как символ своей победы. Бред?
Наверное, но Валет так не считал… это было, как забрать клык у
лютого хищника, застреленного в кровавой схватке.
— Платок этот заговорён, — сказала гадалка. — Капнешь свою кровь
— замкнёшь круг. Завернёшь в него то, что тебя держит. Сожжёшь и
закопаешь пепел. Только тогда тень уйдет. Только тогда
отпустит.
Он вытащил складной нож, щелкнул. Провёл по пальцу лезвием.
Капля крови выступила быстро, словно не хотела оставаться в теле. В
темноте она казалась черной. Упала на платок и вдруг исчезла в нём
без следа. Будто растаяла. Валет проморгался — не может быть.
Посмотрел на сверток, поднес его к костру, на свет.
— Твою мать… — прошептал он. — Куда, на хер, она подевалась?
Крови он видел много. Много сил тратил на то, чтобы вычистить
следы. И впервые наблюдал, чтобы она исчезала с глаз сама.
На всякий случай Валет мазнул еще крови на сверток. И снова
никаких следов. Тогда он хорошенько надавил на палец.
Он и не знал, что гадалка дала платочек особого свойства и
цвета. Свежая кровь на нем в полумраке не видна. Физика. Но для
Валета — мистика, сила заклинания. И теперь он полностью уверовал,
что после завершения ритуала заживет как прежде.
Он подбросил в костер еще хвороста. Треск усилился. Это был
нужный звук, правильный – он заглушал голос леса. Пламя жадно
лизало ветки, выбрасывая искры. Жар расползался по сторонам.
Пора…
Валет выпрямился и протянул руку со свертком над костром.
***
Я ждал в лесу, спрятавшись напротив старой пристани за городом.
Укрылся в тени зарослей, слившись с чернотой ночи.
Черный “гелик”, проглатывая ухабы, выехал на берег реки, там,
где глина налипла на корни прибрежной ивы.
Я напрягся, замер, присел еще больше. Наблюдал. Старый,
заброшенный причал торчал из воды, как скелет морского
чудовища.