— Ты чего смотришь так? — спросила она, улыбаясь одними
глазами.
— Любуюсь, — ответил я просто, проводя мыльной ладонью по её
плечу.
Машка улыбнулась и плеснула в меня водой. Брызги разлетелись
серебряным облаком, заставив обоих расхохотаться. Эхо нашего смеха,
наверное, было слышно во всей деревне, но нам было всё равно. Здесь
и сейчас были только мы и никого вокруг, словно на острове посреди
бескрайнего океана времени.
Поужинали. В этот раз пироги были с грибами и луком, собранными
в лесу прямо возле покосов. Корочка хрустела, а начинка таяла во
рту, оставляя приятное послевкусие. Машка уплетала уже третий
кусок, смешно причмокивая и облизывая пальцы. Я наблюдал за ней,
думая о том, как удивительно быстро я привык к этой жизни, словно
всегда был здесь, в этом месте, среди этих людей.
Я понимал. Здесь всё было настоящим — и еда, и люди, и чувства.
Никакой фальши, никаких масок и притворства. Жизнь в её
первозданной простоте и сложности одновременно.
Легли спать, но уже, как обычно, уснули только глубоко за
полночь. Машка прижалась ко мне, и мы, сплетённые, как лоза, уснули
под далёкий лай собак. Её дыхание щекотало мне шею, а сердце билось
где-то рядом с моим, словно они разговаривали на своём, только им
понятном языке. Сквозь маленькое окошко был виден кусочек неба,
усыпанный звёздами — яркими и крупными. Они подмигивали нам, будто
знали какую-то тайну, которую мы только начинали постигать.
Ночь окутала деревню тишиной, нарушаемой лишь стрекотом сверчков
да редким уханьем совы в лесу. Время здесь текло иначе — медленнее,
весомее, наполненное смыслом каждого мгновения. Я лежал,
вслушиваясь в эти звуки, ощущая тепло Машкиного тела рядом, и думал
о странностях судьбы, забросившей меня сюда, в прошлое, которое
вдруг стало настоящим.
Утро встретило росой и пением жаворонка над полем. Я, жуя хлеб,
увидел Степана, что возится, доливая воду в бочку, окликнул
его:
— Степан, ты скажи мне, что там с покосами? Что там с лесом?
Дрова на зиму когда готовить будете?
Степан подошёл, здороваясь и кланяясь.
— Так, боярин, вчера мужики косили, — ответил он, потирая
бороду, — ещё, наверное, седьмицу будем косить, а потом да, в лес
пойдём дрова рубить.
— Отлично, — кивнул я, отламывая ещё кусок хлеба и макая его в
мёд. — Вы там не ленитесь только, для себя же стараетесь. Ты уж
давай, бери в свои руки это дело. Сколько ещё земли, сколько дров…
Так, чтоб с запасом всего хватило на всю деревню. А то уж больно
цифры, что ты назвал мне, маленькими показались.