— Ты говоришь очевидные вещи, Толя, — сказал я, — а я спросил
тебя совершенно о другом.
— Понимаю, — Таран покивал. — Но больше сказать не могу.
Хотя…
Он задумался. Думал долго. Глаза его остекленели. Взгляд будто
бы провалился внутрь себя. Внутрь разума начальника заставы.
Я не мешал ему. Только терпеливо ждал, когда же Таран, наконец,
скажет свое слово.
— Я не могу тебе сказать все прямо, — покачал головой Таран, —
но ты парень умный. Умнее многих. И если приложишь достаточно
усилий — сможешь догадаться сам, в чем тут дело…
Он осекся. Поджал губы, пристально глядя мне прямо в глаза.
— Но кое-какую подсказку я могу тебе дать. Могу сказать две
вещи: первая — все, что будет на Шамабаде после прихода Лазарева —
все это во благо. Даже несмотря на то, как это выглядит со стороны.
Несмотря на то, как к этому будешь относиться ты и остальные парни
с Шамабада.
Я нахмурился. Но вновь ничего не ответил.
— И второе… — сказал Таран и замолчал, как бы подбирая слова.
Подумав так несколько мгновений, он, наконец, продолжил.
И то, что он сказал мне, показалось бы человеку, совершенно
непричастному, каким-то бредом. А может быть, шифром.
— Засада, — начал он, — ловушка, Шамабад…
Взгляд его стал жестче и холоднее. Напряженнее. Он стал таким,
будто начальник заставы не перечислял мне странные, на первый
взгляд никак не связанные друг с другом по смыслу слова, а шел
босыми ногами по стеклу. Будто каждую секунду он рисковал упасть и
погибнуть.
— …компас, камень… — Толя насупил брови, — …призраки,
пересмешник.
Я не нарушил молчания. Не отвел от глаз Тарана своего взгляда. Я
просто сидел и быстро соображал. Переваривал информацию, что только
что смог дать мне Таран.
— Это все, Саша, — наконец сказал он, — но даже о том, что я
тебе сейчас сказал, ты должен молчать. От этого зависит моя
жизнь.
— Я буду молчать, — повременив, ответил я. — А еще докопаюсь
сам. И никто не узнает, что ты дал наводку. Спасибо.
Таран ничего не ответил, но кивнул. Потом снова, в неведомо
какой раз вздохнул.
— Я понимаю… — продолжил Таран, — что подобное слышать от меня
странно, но скажу вот что, мои последние слова тебе сегодня: я
всегда радел за то, чтобы наши парни стояли друг за друга. Чтобы
офицеры стояли за солдат, а солдаты за офицеров. И пусть не всегда
так получалось, но… я так обучен. Так воспитан в училище. И для
меня это — суть всей службы.