— Слушаю.
Таран подался вперед. Лицо его, которое казалось мне уставшим,
стало снова сосредоточенным и строгим, как на службе.
— Начальник отряда просил меня кое-что передать тебе. Тебе и
твоим парням.
Таран замолчал, ожидая от меня какого-то слова. Какого-то
ответа. Его не было. Тогда он продолжил:
— Давыдов объявил вам благодарность. Я к ней присоединяюсь.
— Благодарность?
— Так точно, — кивнул начальник заставы. Потом едва заметно
улыбнулся. — За бдительность и отлично проведенное задержание. Не
каждый наряд решится взять офицеров. Если даже они без
документов.
Я тоже улыбнулся.
— Горжусь вами, — сказал Таран. — Лазарев, правда, настаивал на
том, чтобы вас наказали, но Давыдов не стал этого делать. Отверг
все его обвинения.
— Справедливо, — кивнул я.
— Я тоже так думаю. Ну теперь все. Теперь можешь идти.
Я ничего не ответил начальнику заставы. Кивнув, вышел вон из
кабинета.
В сушилке, как ни странно, было сухо. А еще прохладно. Летом ее
редко протапливали. Затхлый, плохо двигающийся воздух неприятно
щекотал нос. Застарелые запахи сохшей здесь когда-то кожи, ХБ,
мокрой шерсти и сукна смешались в один общий тяжелый дух.
Уличного освещения, то есть окон, тут не было. Только
тускловатые лампочки освещали это небольшое помещение. Бельевые
веревки и полки для сушки сапог отбрасывали под этим светом
причудливые тени на бетонный пол.
— Черт знает что на Тарана нашло после вот этой новости, что он
уходит, — сказал Матузный как-то обиженно, — мы, значит, это
офицерье борзое ловили, вязали, а он их — того! Отпускать!
— А как ему было иначе? — низким баском спросил Уткин, — как ему
еще поступать, раз уж Лазарева этого поставят теперь вместо
Тарана?
Первое стрелковое отделение, как я и просил, в полном составе
собралось сегодня в сушилке. Редкой удачей было, что никто не был в
нарядах. Некоторым в скором времени, кому-то в очень скором,
предстояло идти на границу. Другие буквально недавно вернулись.
В стрелковом отделении было одиннадцать человек, включая
Мартынова. После ухода демобилизованных и моего перевода в это
отделение нас осталось шестеро.
Кто-то уехал домой, кого-то перебросили во второе.
Вышло так, что отделение оказалось «молодое». Настоящим
«стариком», даже сверхсрочником был здесь только Алим Канджиев.
Еще в нем состояли Уткин, Матузный, Солодов, Малюга и, конечно,
я. Вот и все отделение. Тем не менее мы ждали пополнения. Ждали
того, что завтра на заставу прибудут новые люди. Новые бойцы
окажутся приписаны к нашему первому стрелковому.