Гарвель медленно приходил в себя, и первым его ощущением было,
что нечто влажное и тёплое елозит по лицу. Усталый, несмотря на
кратковременный отдых, разум подсказал ему, что это нечто — язык
щенка, что лижет ему лицо. Открыв глаза, он убедился в правдивости
своей догадки. На груди у него стоял, опершись на все свои четыре
лапы, небольшой и очень худой щенок, и смотрел преданным взглядом в
лицо спасителя. Шёрстка его была антрацитово-чёрной, даже с
какой-то примесью синевы, вот только сейчас она словно подёрнулась
дымкой, или что вернее, сединой. Однако это было не единственной
странностью во внешности щенка, что ещё беспокоило Гарвеля, что-то
было неправильно, что то в его ауре было глубоко неправильным, но
тяжёлая голова напрочь отказывалась анализировать этот факт. В
глазах у крохи была истовая уверенность, что вот сейчас большой и
сильный человек, накормит, напоит, и защитит от всего-всего, и
настанет счастье.
Всё ещё вяло соображая, Гарвель смахнул щенка с груди, тот с
обиженным писком скатился на землю. А демонолог встал, отряхнув
полу своего плаща от налипшей пыли и прихрамывая, двинулся к тому,
ради чего ночью рисковал не только жизнью, но и душой. Когда он,
ещё не веря в случившееся, поднял с земли невзрачное колечко, в
сердце его ещё жила надежда, что это просто от истощения магических
сил, он не ощущает силы кольца. Но совершенно ясно ощущаемый след
творившейся здесь недавно магии, безжалостно убивал эту зыбкую
надежду. Ломать голову над тем, куда делась отнятая у демона сила,
у Гарвеля просто не было времени, да и сил. Всё ещё оглушённый
неудачей, дела, к которому он готовился целых два года, Гарвель
подхватил с земли сумку, бросив в неё кинжал, неверной походкой
побрёл к дороге, что вела к городу, не замечая, что рядом с ним
бежит, преданно глядя на своего друга странный щенок.
Солнце величаво поднималось из-за горизонта, заливая своими
лучами крепостную стену города. Сонный мытарь в сопровождении трёх
стражников шёл к своему рабочему месту. Ещё за квартал от городских
ворот он услышал громкую ругань купцов, чьи караваны ночная смена
стражи не пускает в город, без уплаты налога. И то ли стражи
попались честные, то ли купец слишком жадный, но дело стояло на
мёртвой точке, и торговца никто не спешил впустить в город.