Когда все было готово, маг и Авгей
вышли, чтобы не смущать Ивку. Мелка помогла Ивке стянуть мокрые
сапоги, снять вымазанное грязью, изрядно порванное платье. У самой
Ивки пальцы разбухли и плохо слушались. Их будто сотней иголок
кололо. Котомку, кошель с деньгами и чеканки девушка прикрыла
нижней рубашкой, от греха подальше.
Мелка протянула руку – можно было
забираться в лохань.
Ивка долго лежала в теплой воде.
Мелка несколько раз подливала в лохань кипятку из чайника, терла
девушке руки и ноги жесткой мочалкой, вымыла волосы. Хвост,
неимоверно грязный, валялся рядом на расстеленной старой дерюге,
грыз огромную суповую кость. Ивка клятвенно пообещала себе, когда
вернется домой, кормить его мясом каждый день. И пусть только
кто-нибудь попробует слово сказать за ее спиной.
Потом Мелка вытерла Ивку простыней,
дала большой чистый капот, налила чая с вареньем.
Ивка проверила содержимое котомки и
карманов и сильно огорчилась. Новые сапоги были абсолютно
испорчены, а платье хоть и не порвалось, но все было в бурых
пятнах. На бумаге, выданной Ма Улликой, расплылись чернила. На ней
больше невозможно было ничего разглядеть. А вот Верикина кукла
пострадала меньше всего. Похоже, ее можно будет спасти. Но, самое
главное, монеты и чеканки были в целости.
Вернулся маг Остин проверить, все ли
в порядке. Пообещал сытный ужин и мягкую постель.
Спросил: «Ты ведь, как я понимаю,
Данница? Не осталось ли у тебя еще чеканки? Не пугайся, я заплачу.
Сестра моя болеет сильно. Очень ей помочь хочу. Как только
отдохнешь…»
Ивка кивнула головой, придерживая на
груди широкий капот, встала с лавки: «Ведите, господин маг».
Остин провел Ивку длинным коридором,
очень осторожно (а вдруг сестра спит) приоткрыл дверь. Ивка шагнула
внутрь, осмотрелась. Узкая комната с низким потолком была сильно
натоплена, ставни плотно прикрыты. Густо пахло настоями трав, медом
и немного затхлостью. У широкой кровати мерцал неярким голубоватым
светом волшебный шар, и стояла жаровня с углями – для
дополнительного обогрева. У постели сидела и клевала носом толстая
сиделка, сразу встрепенувшаяся при их появлении.
На кровати, утонув в пуховых
подушках, лежала худая старуха в красном чепце. Видно, уже
собралась в плавание в небесной лодке. У старухи были чуть
выпученные глаза в красноватых кожистых веках без ресниц, отчего
глаза казались голыми. Старуха не спала, стонала тихонько,
перебирала четки. С приходом Остина стоны стали много громче.