Королевские чеканки были редкостью.
Даже самые сильные маги Милограда могли создавать не больше одной в
год. А магов в Милограде было не так уж и много. В столице Данница
Ивка была долгожданным гостем.
Специально для нее гостиничный повар
приготовил ужин из жемчужной икры подземной рыбы Йох, языков
молодых дракониц и тающих во рту лепестков огненного цветка. А на
десерт из королевской кондитерской были доставлены особые пирожные,
которые пекли для знатных особ на сносях.
В чистом большом номере, который
отвели Ивке, на полу лежал шерстяной Регнаушский ковер, лишь слегка
побитый молью, на кровати были постелены простыни с заговоренной
золотой нитью, а на стене висело зеркало в человеческий рост.
Служанка принесла ведро горячей воды,
медный таз и кусок коры мыльного дерева. Поставила в углу, где пол
не был покрыт ковром. Спросила, не нужно ли еще чего-нибудь, и
ушла.
Ивка скинула рубашку, распустила
волосы, подошла к зеркалу. Вгляделась в свое отражение. Из
серебряной глубины на нее смотрела знакомая-незнакомая девушка с
маленькой грудью и крепкими, чуть полноватыми ногами. Дома зеркалом
служил небольшой полированный кусок металла. Все в нем плыло,
двоилось, щеки становились по-хомячьи толстыми, а лоб вытягивался
вверх. Лицо напоминало мятую грушу. Это латунное безобразие
годилось только волосы перед сном расчесать.
Ивка долго, то приближаясь, то
отступая, рассматривала свое отражение, поворачивалась так и этак.
И осталась в основном довольна увиденным. Все было на месте, все
ладно подогнано. Кожа светлая, талия тонкая, попка круглая. Плечи,
правда, широковаты, ну да это от тяжелой работы по хозяйству. Будь
она худенькая и тонкая, не справилась бы.
Зубы не кривые, большие глаза серые,
нос плосковатый, но аккуратный. Шрам старый на лбу почти незаметен.
Волосы хороши: светлые, падают волной. Летом с такими совсем беда –
жарко очень. Перед отъездом Ма Оница изрядно их укоротила, чтобы
возни в дороге было меньше. Раньше волосы спускались ниже пояса,
теперь едва закрывали лопатки. Подстрижены они были неровно,
овечьими ножницами, одолженными у соседа. Но в косе было
незаметно.
Из Милограда Ивка ушла недели четыре
назад, ребенка носила уже месяца три, но живот был по-прежнему
плоским. Невозможно было поверить, что внутри у нее зреет,
крошечная пока еще, новая жизнь. Тошнота почти прошла. Иногда чуть
мутило по утрам, но стоило что-нибудь съесть, и неприятное сосущее
недомогание уходило прочь.