Плотно сжатые, лепесток к лепестку,
вытянутые бутоны размером с баклажан прятались под мясистыми
листьями. Ивка попробовала дотронуться до одного из них, но рука
наткнулась на невидимую преграду. Феи, ложась спать, окружали
Долину затворными заклинаниями. Наверное, не зря. Около поля
сидело-лежало немало оборванных мужчин и женщин с мучительным
взглядом голодных глаз. Это надеялись на бесплатную подачку
несчастные, не могущие больше жить без горькой росы или, как ее еще
называли, горькушки.
Горькушка помогала избавиться от
тяжких раздумий и отгоняла глухую тоску лучше самого крепкого вина.
И к тому же не путала мысли и не кончалась похмельем. К сожалению,
для некоторых невезучих питие росы завершалось непреодолимой тягой
к напитку. Раз попробовав, несчастные уже не могли без него
обходиться. Они либо спивались, пытаясь заглушить одну страсть
другой, либо, если у них были деньги, вновь и вновь покупали
проклятый эликсир и быстро теряли здоровье и человеческий облик,
либо отправлялись в Маковую Долину в надежде на подачки от фей.
Светлые создания платили горькушкой за работу: прополку, поливку,
уничтожение лохматых гусениц и сизокрылых жуков, грызущих сочные
маковые листья. Говорили, что эти твари ни за что не хотели
покидать насиженные места и больно кусались, держась до последнего.
Видно, листья тоже были пропитаны проклятой горечью.
Цветок вздрогнул и раскрылся прямо
перед Ивкиными глазами. Она отчетливо увидела влажное,
отсвечивающее алым нутро бутона: матовую поверхность изнанки
лепестков, желто-черный, похожий на головку змеи, пестик,
ощетинившиеся золотыми пиками тычинки. Посреди всего этого
великолепия сидела крошечная, размером с ладонь, девушка в красном
платье и расчесывала гребешком длинные черные волосы.
– Чего уставилась? – голос феи звенел
серебряным колокольчиком, но тон был совсем не дружелюбным. – Росы
просить пришла? Так отработать сначала надо. Вон жуков сколько за
день набежало.
И фея вытянула вперед тонкую розовую
ручку. Пальцы девушки были скреплены прозрачными перепонками,
отчего ручка напоминала лягушачью лапку.
– Я не за росой, – торопливо стала
оправдываться Ивка. – Я только посмотреть. Если можно.
Фея сморщила носик, свела на
переносице едва заметные брови, бросила за Ивкину спину: «Эй,
Шанин! Ты вчера под утро обещал жуков обобрать с листьев. Плохая
твоя работа. Ничего не дам за нее».