Магницкому пришлось срочно расширять
штат, нанимая толковых дьяков для экспертизы. «Палата привилегий»
превратилась в гигантский фильтр, отделяющий зерна от плевел. Люди
поняли главное: их ум и смекалка — это ценный товар, за который
можно получить реальные деньги и почет.
Вскоре новость достигла и Царя. Как
и ожидалось, он пришел в восторг, лично утвердил «Привилегию»
Артемьева и велел выделить из казны дополнительные средства на
поощрение изобретателей. Мой указ о праве «охотиться за головами»
заработал в полную силу, мне даже не нужно было ни за кем охотиться
— люди шли сами. Сидя в центре этой зарождающейся золотой
лихорадки, я понимал: найден неисчерпаемый ресурс, куда более
ценный, чем уральское железо или сибирская медь. Я нашел ключ к
главному богатству России — ее талантам.
Из Канцелярии я направился прямиком
к Якову Брюсу. Мой главный покровитель, и, пожалуй, единственный
человек, с которым я говорил почти начистоту, должен был услышать о
победе над Яворским не от шпионов, а от меня. Кроме того, моя затея
с «печатной машинкой» требовала его участия.
Брюс принял меня в своем кабинете в
здании Приказа рудокопных дел.
— Ловко ты его, барон, — хмыкнул он,
разливая по бокалам рейнское вино. — Превратил грозного врага в
смиренного союзника. Теперь попы по всей России будут молиться за
твои заводы, а не проклинать их.
— Всякая сила требует контроля, Яков
Вилимович, — ответил я. — Но польза от быстрого тиражирования
указов и учебников, по-моему, перевешивает риски.
Наши рассуждения о том, каких
мастеров привлечь к созданию прототипа, прервал стук в дверь. В
кабинет, чеканя шаг, вошел высокий, статный гвардеец
Преображенского полка и молча подал Брюсу запечатанный пакет.
— Благодарю, Андрей Иванович, —
кивнул Брюс. — Можешь быть свободен.
Гвардеец козырнул и вышел так же
бесшумно.
— Вот, — с досадой ломая печать,
проворчал Брюс. — По пальцам можно пересчитать людей, которым
доверяю, как себе. Этот — один из них. Андрей Ушаков. Исполнителен,
умен, не по чину сообразителен. И главное — не ворует. Редкое
качество.
Андрей Ушаков… Имя ничего мне не
сказало, но что-то зацепилось на краю сознания. Пока Брюс читал
донесение, его лицо мрачнело с каждой строкой.
— Дурные вести, Петр Алексеич, —
наконец произнес он напряженным голосом. — Очень дурные. С юга
пишут. Крымчаки… большая орда, тысяч десять сабель, прорвала нашу
оборонительную линию под Азовом. Пожгли станицы, увели в полон
несколько сотен человек и ушли в степь.