Я нахмурился.
— Государь уже знает?
— Ему доложили. Сейчас будет буря.
Идем, барон. Твои уши в этом разговоре не помешают.
Он оказался прав. Не успели мы дойти
до царского кабинета, как навстречу нам вылетел сам Петр. Лицо его
побагровело, глаза метали молнии.
— Яков! — прогремел он. — Какого
дьявола у тебя творится?! Я доверяю тебе южное направление, а ты
позволяешь этим басурманам хозяйничать на моей земле! Где была твоя
разведка?
На лице Брюса мелькнула тень досады,
но он постарался ответить спокойно.
— Мы не проморгали, Государь.
Предупреждали о скоплении орды у Перекопа еще месяц назад. Но все
силы сейчас на севере. На юге гарнизоны ослаблены.
— Ослаблены! — взревел Петр. — Моих
людей в рабство угоняют, а у него гарнизоны ослаблены!
Тут его взгляд упал на меня. И глядя
на эту бурю во плоти, я вдруг отчетливо вспомнил того гвардейца за
дверью. Ушаков. Будущий глава Тайной канцелярии. Железный человек,
который сейчас слушает этот рев с тем же невозмутимым видом, с
каким будет слушать предсмертные хрипы на допросах. Надо запомнить
это имя.
— Ты! Барон! Как нельзя кстати! —
Петр подошел вплотную. — Мне нужны твои винтовки! Не сотни —
тысячи! К весне я хочу иметь хотя бы один полк, полностью
вооруженный твоим оружием! А к лету — всю армию, что я отправлю на
юг под началом Шереметева!
Схватив меня за камзол, он вперил в
меня горящий взгляд.
— Слышишь меня, Смирнов?! Все! Все
силы твоего Игнатовского — на выпуск винтовок! Забудь про свои
прожекты, забудь про дороги! Это все потом! Сейчас — война!
Настоящая, кровавая война на два фронта. Мне нужно оружие. Делай
что хочешь, но оружие должно быть! Крымские ханы должны быть
низложены, это наверняка неспроста, османы там увеличивают армию —
неспроста это.
Он развернулся и так же стремительно
удалился, оставив нас с Брюсом в оглушительной тишине.
Царский ураган стих. Все мои планы и
долгосрочные проекты, выстроенная стратегия — все летело к чертям.
Царский приказ был абсолютен. Моя промышленная машина, которую я
так тщательно выстраивал для марафона, должна была немедленно
переключиться на спринт. На военные рельсы. Без права на
ошибку.
Забыв про сон и отдых, мы работали в
три смены. Весь декабрь прошел как в тумане, я даже не заметил, как
наступил новый, 1706 год. Праздник прошел мимо, фоном; устроенный
по старой памяти фейерверк своим грохотом не принес радости, а лишь
подчеркнул общее, лихорадочное напряжение. Вся моя промышленная
империя, не успев родиться, встала на военные рельсы.