Этот месяц превратился в ад. Ничего
не шло гладко: первые партии унифицированных деталей не подходили
друг к другу; станок для нарезки стволов, постоянно ломался из-за
негодных резцов; мастера портили одну заготовку за другой. Мы жили
в цехах, спали урывками и ругались до хрипоты, но медленно,
мучительно, шаг за шагом, отлаживали процесс. И вот, в середине
января, первая серийная партия — пятьдесят винтовок — была
готова.
На наш полигон для финальных
испытаний вышли все. Осунувшийся и злой Нартов лично проверял
каждое ружье. Магницкий готовился фиксировать результаты. Де ла
Серда расставлял стрелков. Чуть поодаль, скрестив руки на груди,
стоял неожиданно нагрянувший с инспекцией Меншиков, не скрывая
скепсиса и явно ожидая нашего провала.
Первая часть испытаний прошла
блестяще. Точность, скорострельность — все на высоте. Меншиков даже
удовлетворенно хмыкал. Я уже готов был праздновать победу.
А потом начался тест на живучесть —
имитация настоящего боя. Я сам взял в руки одну из винтовок.
Первые десять выстрелов. Двадцать.
Тридцать. От цевья пошел легкий дымок. Я перезарядил ее в тридцать
пятый раз, прицелился, нажал на спуск.
Сухой, трескучий щелчок. И тут же —
сильный удар по левой руке, от которого винтовка дернулась, едва не
выпав. Деревянное цевье под моей ладонью треснуло, опалив кожу
горячими газами.
— Прекратить стрельбу! Всем
прекратить стрельбу! — закричал я, отбрасывая раскалившееся
оружие.
Мои стрелки мрачно смотрели на
винтовки, которые тоже были в ужасном состоянии. Магницкий
схватился за голову, уже прикидывая масштаб убытков. Почти на всех
стволах змеились тонкие, рваные трещины. Катастрофа.
Меншиков не злорадствовал. Подойдя,
он бросил:
— Плохо дело, барон. Государь ждет
оружие, а не треснувшие железки. Если к весне не управишься, не
только твоя голова полетит, но и вся южная кампания под угрозой. А
это не шутки.
Развернувшись, он не прощаясь
зашагал к своим саням, оставив меня на заснеженном полигоне,
оглушенного провалом.
— Все, — глухо произнес Нартов,
проводя пальцем по трещине на одном из стволов. Его лицо стало
серым. — Сталь хрупкая.
Я подобрал одну из испорченных
заготовок и в ярости ударил ее о камень. Она не погнулась — с сухим
звоном разлетелась на несколько кусков. Я тупо уставился на излом:
крупные, блестящие кристаллы. Перекалили. Слишком много углерода.
Гомогенный, однородный материал не выдержал. Мы зашли в тупик.