Со мной смирились. Ну, служит. Ну,
как-то летает беременной уткой. Delirium tremens, он же белая
горчка, вроде бы не проявляется. Но недоброжелательство
командования осталось. Военлёт Бутаков выпал из привычных
представлений о лентяях-обтекателях, внушал опасения, как знак
беды. И беда не заставила себя ждать.
На посадку заходил древний И-5, когда
«Чайка» из соседней эскадрильи выкатилась на полосу для взлёта,
упёрлась слепым рылом в небо и рванула навстречу. Я с парнями из
нашего звена у КП болтался. Словно по наитию, втроём повернулись к
ВПП – взлётно-посадочной полосе. «И-пятый» судорожно газанул,
попробовал подняться, но куда там… Скорость для набора высоты уже
потеряна. Удар, взрыв, пожар, ошмётки в разные стороны. Мы,
понятно, кинулись к полосе, а толку? Лётчиков вытащили потом.
Маленькие, как младенцы, скрюченные. У одного только белые зубы
торчат, губ-то и не осталось. У второго, садившегося, голову вообще
не нашли – раздробило, видно.
Дальше, как водится, прибыла комиссия
из Минска, началась обычная канитель: разбирательства, собрания,
оргвыводы. Обо мне командиры слова дурного сказать не вправе.
Ошибки причастных очевидны – наземного умельца, который флажком
отмашку на взлёт дал, не глянув спускающуюся машину, пилота,
погибшего на И-5, что дурой попёр на посадку, не посмотрев на
лётное поле. Я вроде бы ни при делах, но каждая начальственная
падла на меня косяки бросает. А в неофициальной обстановке говорят
с матерком: если бы не мои выкрутасы, мать мою и самого меня во все
дыры, были бы живы ребята… Логики – ноль. Но мне не легче.
Феерия с разбирательствами вылилась в
открытое объединённое комсомольско-партийное собрание авиабригады.
То есть практически всего личного состава, беспартийные только
поварихи да малость рядового аэродромного персонала. Я не
воспользовался комсорговой привелегией заседать в президиуме, в
гущу забился, ветошью прикинулся, изготовившись не отсвечивать и
громко хлопать при упоминании имени любимого вождя авиаторов и
друга ботаников. И, быть может, отсиделся бы, но комбриг не
стерпел. Ни к селу ни к городу решил по мне проехаться, никакого
отношения к катастрофе не имевшему.
- … Не могу не отметить, что
некоторые наши товарищи, а конкретно товарищ Бутаков, комсорг
первичной комсомольской организации и прочий ответственный товарищ
есть глубоко безответственный командир. Старший лейтенант Бутаков
не принял предписываемых наставлениями мер, не проявил
комсомольской сознательности, допустив верхоглядство,
шапкозакидательство и прочие реакционно-троцкистские манеры. В
результате его халатности и произошёл трагический несчастный случай
в соседней эскадрилье, унёсший жизни двух верных сталинцев.