Две упряжки, двадцать собак, пять человек. Я, Лондон, Артур,
Скукум Джим и Кузьма.
Вышли из Доусона еще до рассвета. Город спал, окутанный морозным
туманом. На улицах – ни души. Только скрип нарт по укатанному
снегу, пыхтение собак, наше тяжелое дыхание. Я шел за своими
нартами, держась за погон. Скукум впереди, он знал дорогу лучше
всех. Артур с Кузьмой и второй упряжкой шли чуть сзади. Лондон с
нами, пытаясь не отставать.
Мороз был жуткий. Каждые несколько минут приходилось
останавливаться, растирать щеки, нос, уши. Чувствовалось, как иней
оседает на ресницах, как пар дыхания мгновенно застывает на меху
малахая, превращая его в жесткую корку.
Шли молча. Каждый думал о своем. Я думал о золоте, о ручье, о
том, успеем ли. Вспоминал Марго, Оливию…. От последней пришло очень
трогательное письмо. В нем девушка еще раз признавалась мне в
любви. И что с этим делать - я не знал. Даже не стал пока отвечать.
Просто не смог подобрать нужных слов. А еще я думал о том, что эта
гонка… она не просто за богатством. Она за место под солнцем в этом
суровом мире.
***
Примерно через час, когда небо на востоке начало сереть, мы
услышали их.
Лай собак. Скрип нарт. Сзади.
Обернулись. В тумане и полумраке виднелись темные силуэты. Один,
два, три… Десять. Двадцать. Десятки.
Лондон был прав - почти весь город проснулся и рванул за
нами.
Мы прибавили темп. Скукум, я, Артур, Кузьма – все налегали на
погоны, подгоняя собак. Те, чуя азарт хозяев и приближение
соперников, рванули вперед.
Путь шел сначала вдоль Юкона, потом по Клондайку. Лед не везде
был гладким. Начались встречаться торосы – нагромождения ледяных
глыб, застывших в хаотичном порядке. Нарты спотыкались,
подпрыгивали. Приходилось сбавлять ход, осторожно обходить или,
если глыбы были не слишком высокими, перетаскивать нарты вручную.
Один бежит впереди, утаптывая снег на пути, двое управляют санями -
толкают, тянут, перетаскивают. Один отдыхает лежа. Потом меняемся.
Это выматывало.
— Муш! Муш! — кричал я собакам, подгоняя их.
— Ха! Гит! — команда Скукума, виртуозно управляющего
нартами.
— Держитесь! — кричал Кузьма Артуру, когда их нарты застревали в
снегу.
Температура продолжала падать. Пар дыхания застывал на лету,
превращаясь в мелкие ледяные кристаллики, оседающие на лице. Шерсть
малахаев и воротников превратилась в жесткую, хрустящую корку. Лицо
начинало неметь несмотря на то, что мы постоянно его растирали.
Завести что ли себе специальную маску? Рукавицы, казалось, не
спасали совсем.