А общем, если Гром был генералом, то Вьюн — опытным и ушлым
интендантом. Не успел я подойти, как он тут же ткнулся мне в ладонь
бархатными губами, явно выпрашивая угощение.
— Ну, с Богом, — вздохнул Захар, вручая мне скребницу. —
Начинайте с Грома, он главный. А Вьюн потерпит, он парень
простой.
Я с тоской посмотрел на два конских крупа. Работы было вдвое
больше, чем предполагалось. Это, наверное, бонус такой, за успех.
Хотел быть круче остальных? Держи две огромные лошадиные
задницы.
— Эй, граф! — донеслось от соседнего стойла. Со мной заговорил
тот самый рыжеусый гусар, что не так давно видел у колодца вместе с
Орловым. Он с лёгкостью орудовал щёткой, и его конь стоял смирно,
явно наслаждаясь процессом. — Вы его покрепче трите! Он не барышня,
не растает!
Я попробовал последовать совету, но стоило мне посильнее нажать
на скребницу, как Гром недовольно мотнул головой и переступил с
ноги на ногу, едва не отдавив мне ногу. Я отскочил, пока моя
новообретенная жизнь не закончилась под копытами коня. Это было бы
очень тупо.
«Спокойно, Олег, перед тобой просто большая корова с гривой, —
убеждал я себя, чувствуя, как по спине течёт пот.
Скажу честно, попытки аутотренинга не особо помогали. И
вообще... В Москве у меня клининг раз в неделю приходил, а тут я
сам как клининг... для лошади весом в полтонны.
Естественно, чтоб не привлекать внимания, страдать приходилось
молча. Спина начала отваливаться, а мозг в панике прикидывал, на
какой конкретно лошади я отдам концы. Ладони горели, руки ныли, в голове
крутились слова матерные и неприличные.
Почему-то в фильмах и
книгах этого не показывали. Там жизнь гусар выглядела веселой,
задорной, увлекательной.
Другие офицеры
переговаривались, смеялись над своими же шутками.
— ...а он ему и говорит, мол, твоя Амалия так же горяча, как
ствол пистоля после выстрела! — доносился до меня обрывок
разговора. — Так Ржевский за это его на дуэль вызвал!
Я, в отличие от сослуживцев, которые успевали и дело делать и
шутки шутить, молча ковырял копытный крючок, пытаясь вычистить
грязь из-под подковы Грома, и думал о том, что тоже готов вызвать
на дуэль. Захара. Мог бы, сволочь упрямая, Прошку отправить
по-тихому и все. В конце концов, я считаюсь товарищем чудаковатым.
Вряд ли кто-нибудь удивился бы новой странности.