— Леонид Ильич, думаю, прежде вам надо ознакомиться с моим
рапортом о происшествии на Шереметьевской таможне.
— Что ж, — Брежнев промокнул губы салфеткой, бросил ее на пустую
тарелку и встал, — тогда пойдем в кабинет. Не будем откладывать
неприятные дела в долгий ящик.
Леонид Ильич в домашней одежде смотрелся в строгом кабинете
неорганично. Но лишь до тех пор, пока не начал читать мой отчет.
Лицо его помрачнело, знаменитые брови сошлись одной линией, лоб
прорезала глубокая морщина. Передо мной сидел жесткий политик,
который ничем не напоминал того жизнерадостного человека, с которым
я только что разделил завтрак.
— А на какие средства все это было куплено? — спросил он. —
Давай-ка, Володя, рассказывай своими словами, что стряслось в
Англии.
Но рассказывать ничего не пришлось — подоспел
Александров-Агентов со сводкой основных публикаций. Леонид Ильич
передал мне бумаги и попросил:
— Прочти, Володя.
Я кашлянул, прочищая горло и начал читать:
— Таймс… «Заключительный шоппинг самого молодого секретаря ЦК
КПСС вызвал шок в информационном сообществе британской столицы. По
подсчетам наших корреспондентов, драгоценности были приобретены на
сумму, превышающую сотню тысяч фунтов стерлингов. Помимо посещения
ювелирных магазинов на Сохо, чета Горбачевых в последний день
визита также посетила магазины известных домов моды, где тоже
оставили солидные суммы. Возникает вопрос: сколько зарабатывают
партийные бюрократы, если даже недавно занявший должность чиновник
из провинциального Ставропольского края позволяет себе потратить в
один день сумму, на которую несколько лет может жить не одна семья
советских трудящихся?»…
Остальное все в том же духе. И вишенкой на торте — фоторепортаж
нашего давнего знакомого Джона Мастерса. Я рассмотрел снимки — надо
отдать должное Мастерсу — он действительно талантливый фотограф.
Ему всегда удавалось одним кадром передать всю внутреннюю сущность
человека, которая обычно пряталась за фальшивыми улыбками и
ханжеством. Алчность Раисы Максимовны, с которой она смотрела на
драгоценности, была весьма показательной. Как и самодовольство
Михаила Горбачева, присутствующего почти на каждом снимке.
— А я эту мерзость даже смотреть не буду, — Леонид Ильич только
мельком взглянул на фото и тут же отодвинул в сторону бланки
фототелеграфа. — Эх, Миша, Миша, мы так на него надеялись… Так
хорошо выступил в парламенте, и одним махом все просрал. Прошу
прощения за резкое слово, но оно здесь будет самым точным.