— Не так все плохо, — Александров-Агентов выудил из стопки бумаг
номер «Морнинг стар». — Вот что пишут британские коммунисты:
«Большое интервью члена советской делегации, простого рабочего
Захара Берегового показывает новый облик советского рабочего
класса. Умный, образованный, хорошо разбирающийся в тонкостях
внутренней и мировой политики. Этот человек произвел большое
впечатление на наших однопартийцев. Это не зажатый, боящийся
сказать лишнее слово, советский гражданин. А простой, сердечный и
открытый человек, который смотрит в глаза будущему и готов его
менять». Или вот, шотландская газета «Глазго мейл»: «Член советской
делегации Зинаида Фомина сама доит коров на ферме в Шотландии. Со
слов фермера Вилли Маккейна, это удивительно простая и сердечная
женщина, хорошая работница, которую „я бы взял не только партнером
к себе на работу, но и партнером в мою дальнейшую жизнь. Такой
женщине хочется отдать сердце“.
Вошел секретарь. Подождав, пока Александр-Агентов закончит
читать, произнес:
— Леонид Ильич, возьмите трубку, пожалуйста. Там Кириленко
буквально требует соединить с вами.
Брежнев снял трубку. Я не слышал, что говорил Кириленко, но по
репликам Брежнева было все понятно.
— Ты, Андрей, не суетись… Разберемся… Политбюро соберем… Сегодня
же… Уволить Медведева?.. — Брежнев закончил разговор и, с усмешкой
посмотрев на меня, сказал:
— Разворошил ты, Володя, осиное гнездо. Уже на тебя жалобы идут.
Кириленко с утра кто-то накрутил. Хотя, почему кто-то? Понятно же —
Горбачев и накрутил.
В кабинет вошел генерал Рябенко. Поздоровался и сообщил:
— Там Горбачев приехал. Очень просит принять его. Говорит, что
все объяснит, прежде чем это сделают завистники. — Александр
Яковлевич усмехнулся. — А «завистник», так понимаю, у нас ты,
Владимир Тимофеевич?
Я не успел ответить Рябенко. Двери кабинета распахнулись, на
пороге появился взбешенный Громыко.
— Леня, только не надо крови, не надо репрессий! — запричитал
он, чуть ли не срываясь на крик.
Брови Брежнева резко взлетели вверх от изумления. Впрочем,
удивились все присутствующие в кабинете, включая меня.
Александров-Агентов от неожиданности даже уронил документы на стол,
тут же начав их суетливо подбирать.
На Западе за Громыко давно закрепилось прозвище «Мистер Нет». В
Союзе он тоже считался одним из самых жестких и бескомпромиссных
политиков. Чтобы довести этого человека до такого состояния, как
сейчас, надо было очень постараться.