До сих пор больно о ней говорить. Мысли, как паразиты ― сжирают, сука, изнутри. Её нет, и вся жизнь будто в одночасье теряет смысл. Весь. Целиком. И нужно, наверное, перестать самоубиваться, но не могу. Это просто выше моих сил.
Как вообще избавиться от вины, если каждый день без неё ― день ебаного сурка?
Как научиться жить по―другому?
Да хотя бы просто жить?
Ещё и Соня, зараза… кто её просил про нас болтать? Кто за язык тянул? И какого хрена Болконский без слов лезет в драку? Какого хрена вообще происходит? Мне плевать, если меня исключат, но Максим ведь у нас подающий надежды студент, кандидат на медаль и прочее по списку. Школа и стипендия для него ― всё. Так какого он ведет себя как безмозглый петух? И из―за кого? Из―за Гладковой? Бред.
Та девчонка, что отравляет как сонная одурь и вызывает гребаный делирий в голове просто не может быть причиной всему этому.
Ведь не может же?
Весь вечер пытаюсь выжечь тупую боль, несмотря на то, что привык. Но с этим не справляются ни алкоголь, ни сигареты, ни даже Вика. Её, блядь, вообще ничто не берет. Поэтому бросаю неочемные попытки и запираюсь в гараже. Врубаю музыку на всю и сбрасываю чехол с тачки. И только под запах машинного масла, наконец, овладеваю собой. Что в последние недели удается мне всё реже.
Эта волга ― моя отдушина.
Под капотом я каждый раз теряю счет времени, разгружаю мозг и отстраняюсь от настоящего. И каждый раз меня выталкивает из реального мира всё сильнее. Мне всё чаще хочется проводить время здесь, наедине с собой, а не за пределами гаража. Потому что здесь не так больно, не так плохо, просто не так. А ещё здесь просто легче дышать.
Через пять банок пива окончательно добиваю салон. Стараюсь всё в нем оставить, как при дедушке, поэтому дорабатываю лишь по мелочи ― два раздельных сиденья с электрорегулировками, новая система кондиционирования, две педали, коробка автомат, а под рулем ― переключение и сохранимость.
Заказать бы с зарплаты широкие шины и колпаки.
А после можно под покраску.
Не знаю, гордился бы мной дедушка или нет. Но хочется верить, что не был бы разочарован. И это не долбанная лирика. Просто вдохнуть жизнь в эту ласточку ― всё, что я могу сделать в память о нем. И всё, что останется у меня после.
― Эй!
И кажется, что надышался. Что чудится. И голос этот, и эта долбежка в дверь гаража. Но уже через секунду понимаю ― нет.