— Сдюжили раз, и другой сдюжим.
Думаешь, закон на упреждение про армию-то? — задумчиво протянул
Степан Григорьевич. — К войне что ли?
— Да сплюнь, тебе говорю! — Митрич
смачно сплюнул через плечо и постучал по дереву. — Предупрежден,
значитца вооружен! Партия знает, чего надобно!
— Я тебе так скажу: давить их,
гадов, по всему миру давить, — завхоз стукнул по столу кулаком. —
Чтоб неповадно было! Чтоб не расползлась зараза! Ишь, сволочи!
Гидра, говоришь? Гидра и есть!
Собеседники переключились с закона о
всеобщей мобилизации, о котором на днях сообщили центральные
советские газеты, на зарубежную политику.
На момент моего попадания в новую
жизнь, правительство Советского Союза, как я успел выяснить из
газет, снова и снова обращало внимание мировых государств на
ситуацию с Федеративной Республикой Германией. Даже выступило с
заявлением о том, что в несмотря на Потсдамские решения в ФРГ
продолжают активно процветать идеи нацизма и гитлеризма.
Советский Союз волновало возрождение
фашизма в германской республике. В то время как федеральное
министерство внутренних дел ФРГ официально, но очень осторожно
признавало: мол, в действия неонацистских партий и организациях
присутствуют некоторые моменты национал-социалистической идеологи.
СССР же открыто утверждал: новые демократические партии, которые
заняли депутатские кресла в земельных парламентах Гессена и
Баварии, откровенно шовинистические, спят и видят, как восстановить
третий рейх.
Под равномерный бубнеж и звон
стаканов я так глубоко погрузился в расчеты, прикидки и
доскональную проработку, что едва не выронил из рук карандаш, когда
кто-то хлопнул меня по плечу.
Выпрямившись, оглянулся и увидел
завхоза. Борода стоял, подсунув оба больших пальца под ремень,
чутка раскрасневшийся, хмурил брови, стараясь выглядеть серьезным и
внушительным. И трезвым.
— Ну чего тут, Егор Александрыч? —
сурово поинтересовался Степан Григорьевич.
— Все в порядке, — вежливо ответил
я, с досадой поглядев на импровизированный стол, за котором
друзья-товарищи обсуждали высокие материи. — По домам? — уточнил я,
откладывая карандаш.
— Мы — да, — кивнул Борода. — На-ка
вот, — на кусок фанеры, которую я разлиновывал под конструкцию
каркаса, плюхнулась связка ключей. — Вот этот от мастерской, —
начал инструктаж Степан Григорьевич. — Этим замкнешь калитку на
школе. Оно, конечно, хулиганья у нас отродясь не водится, но
порядок должен быть во всем!