Западное побережье Босфора словно вымерло. Жители давно покинули
эти районы, а военные власти перенесли линию обороны выше, к
минаретам Айя-Софии. Маскальков не собирался брать турецкие
укрепления в лоб, у него был немного иной план.
***
Туман над Босфором и впрямь висел неподвижно, словно застывшая
вата, пропитанная запахом морской соли и пороха. Он обволакивал
русскую эскадру, превращая изящные пароходофрегаты и громоздкие, по
сравнению с ними парусники, в призрачные силуэты.
Маскальков стоял на капитанском мостике «Громовержца», чувствуя,
как надраенная медь перил холодит ладони. Его пальцы судорожно
сжимали не только подзорную трубу фирмы «Доллонд», но и смятый
листок с последним письмом дочери — детские каракули под
нарисованным солнцем казались сейчас особенно хрупкими.
— Готовы? — его голос прозвучал чуть громче плеска волн о борт
корабля.
За спиной раздался характерный скрип сапог. Капитан Николаев,
его верный «левый клинок», стоял по стойке «смирно», поправляя
темляк на изогнутой кавказской шашке.
— Третий егерский в полном составе, ваше превосходительство.
Ждут только приказа.
Маскальков медленно провел ладонью по лицу, ощущая щетину,
пробивающуюся сквозь пороховую копоть. В трюмах в сейчас замерли
пятьсот человек — лучшие из лучших, прошедшие ад Силистрии и Альмы.
Они не знали, что идут не просто в бой — они шагают в историю.
— Пора.
Посыпались команды. По сходням десантники бегом покидали трюмы.
Первые шлюпки коснулись воды с едва слышным плеском. Гребцы — в
основном черноморские рыбаки, призванные по мобилизации — обернули
весла мешковиной. Вода вспенивалась молочно-белыми кругами,
растворяясь в предрассветной мгле.
— Тише, черти, тише... — прошипел боцман Семенов, рекрут с Урала
с лицом, изборожденным оспой.
На берегу, у каменных укреплений Галатской башни, турецкие
часовые дремали, прислонившись к старинным генуэзским стенам. Лишь
один, молоденький рекрут в нелепо большой феске, нервно курил
трубку, обжигая пальцы. Именно он, обладая молодым острым слухом,
услышал команду на русском, которого не понимал:
— Первая цепь — вперед!
Но когда третья шлюпка уже подходила к деревянному причалу, из
темноты раздался пронзительный лай. Цепной пес, привязанный у
таможенного склада, рванул поводок.
— Черт возьми!
Выстрел снайпера с «Громовержца» срезал часового, но было поздно
— в ночи зазвучали тревожные крики на турецком.