И вдруг раздался громовой крик:
— Волков, твою мать!!!
Моё сердце пропустило удар, а затем заколотилось с бешеной
скоростью. Волков? Неужели это... неужели он?
Из штабной палатки выскочил капитан — тот самый, рядом с которым
вчера стоял майор. Его лицо было багровым от ярости.
Всадник осадил коня, ловко спрыгнул на землю и встал по стойке
"смирно" перед капитаном. Но даже в этой формальной позе в нём
чувствовалась какая-то неукротимая энергия, какое-то внутреннее
сияние. Он улыбался — широко, открыто, без тени страха или
смущения.
— Товарищ капитан, лейтенант Волков прибыл с задания! —
отрапортовал он, отдавая честь.
Я замер, не в силах пошевелиться. Это был он. Мой отец. Сергей
Волков. Живой.
Теперь у меня не осталось ни малейших сомнений — я действительно
в прошлом. В каком-то немыслимом, невозможном сценарии я перенёсся
во времени и оказался здесь, в Афганистане, рядом с человеком,
которого никогда не знал живым.
Но какой сейчас год? Тревожная мысль молнией пронзила сознание.
Отец погиб в 1987-м — это я знал точно. Мать всегда отмечала эту
дату, зажигая свечу и доставая фотографии. Сколько у меня времени?
Сколько у него? Если сейчас уже 1987-й, то счёт может идти на
месяцы, недели или даже дни...
— Какого чёрта ты устроил, Волков? — рявкнул капитан. — Я тебя
за водой отправлял, а не за... — он запнулся, глядя на лошадь, — за
этим всем!
— Так точно, товарищ капитан! — отец не переставал улыбаться. —
Задание выполнено! Воды привёз в два раза больше, чем
планировалось. А ещё — лошадь! Подумал, пригодится для разведки. И
трофейную шашку! — он поднял клинок, который блеснул на солнце.
— Где ты взял лошадь? — капитан уже не кричал, а говорил тише, с
какой-то усталой обречённостью.
— В кишлаке, товарищ капитан! Выменял на часы и консервы. А
шашку нашёл у старика-аксакала. Он сказал, она ещё с гражданской
войны! Может, даже чапаевская!
Капитан покачал головой:
— Волков, Волков... — он махнул рукой. — Сдай шашку в оружейку,
а лошадь... чёрт с ней, пусть остаётся. Может, и правда
пригодится.
— Есть, товарищ капитан! — отец снова отдал честь, развернулся и
повёл лошадь в сторону наспех импровизированной коновязи,.
Я стоял, застыв с картофелиной в руке, не в силах оторвать
взгляд от удаляющейся фигуры отца. Это действительно был он —
человек с фотографий, которые я столько раз разглядывал в детстве.
Но в то же время совершенно другой, живой, наполненный какой-то
невероятной энергией, которую не могла передать ни одна
фотография.