И среди них…
Отец.
Но не тот сломленный человек, что умер в грязи, с пустым
взглядом и дрожащими руками.
Настоящий.
Величественный, как буря. Облачённый в доспехи, сплетённые из
лунного света и тени, с мечом, чей клинок пылал холодным синим
пламенем. И за его спиной — тот же зверь, что сейчас смотрел на
меня из зеркальной глади, только сильнее, яростнее, словно сама
война, обретшая форму.
— Он…
Голос предательски дрогнул.
— Он отрёкся.
Седой произнёс это с презрением, но и с горьким пониманием.
— Испугался силы. Запер зверя внутри. И сгинул.
Его слова падали, как камни, в тишину между нами.
Я сжал кулаки до побелевших костяшек, чувствуя, как под кожей
бурлит что-то чужое, но в то же время — своё.
— Я не отрекусь.
Седой улыбнулся, обнажив клыки. В этом оскале читалось
предвкушение — не просто удовлетворение, а голод. Голод зверя,
который наконец-то учуял достойную добычу.
— Знаю.
Он повернулся к лесу, и его шерсть слегка затрепетала на ветру,
будто откликаясь на незримый зов.
— Но теперь они знают тоже.
Я обернулся.
На опушке стояли тени — десятки, сотни.
Волки с глазами, горящими, как угли.
Во́роны, чьи перья сливались с ночью, оставляя лишь блеск
бездонных взглядов.
Люди, облачённые в звериные шкуры, с оружием, выкованным в
эпохи, о которых не помнили даже легенды.
Они молчали.
Но в их молчании звучал вопрос.
Стая.
И все они смотрели на меня, словно почувствовав приход нового
вожака.
Тишина повисла в воздухе, густая и тяжёлая, будто перед грозой.
Глаза — жёлтые, синие, кроваво-красные — сверкали во тьме,
выжидающе. Они уже знали. Чуяли. Ждали лишь моего решения.
Седой гордо поднял голову, приветствуя гостей.
— Выбор за тобой, Мирослав Ольхович.
Его голос гремел, как отдалённый гром, наполняя пространство
между деревьями.
— Прими свою природу…
Он сделал шаг в сторону, и в тот же миг тени зашевелились. Один
из воинов в звериных шкурах — высокий, с седыми висками и шрамом
через лицо — вышел вперёд. В его руках был рог, древний, оплетённый
рунами. Он поднёс его к губам…
— …или умри, как слабый человек.
Вода у моих ног вскипела, словно пробуждаясь ото сна.
Чёрные волны вздыбились, обнажая дно — но не песок, не
камни…
Кости.
Белые, чистые, уложенные в странные узоры. Черепа с клыками.
Позвоночники, сплетённые в спирали. Это было не кладбище.
Это был трон.