- Проблема, Алексей Михайлович, в
том, что большую часть прибыли забирают купцы из посредников.
Особенно те из них, кто имеет доступ к иностранным гостям (гостями
называли крупных купцов). Они скупают мех у промышленников за
гроши, а затем продают за золото. Казна получает мелочь.
Внезапно у меня в голове всплывает
слово «монополия». Не зря ведь в «настолки» с парнями любил
«рубиться». Сейчас точно можно использовать.
- Так, — говорю резко. – Меняем
правила. Фёдор Михайлович, при твоём Приказе Большого Прихода
создаётся…ну, скажем, Государева Соболиная Компания или ещё
как-нибудь там её назови. Главное – смысл. Всю ценную пушнину
пускать только через неё. Все иностранные гости обязаны покупать её
лишь у Компании, по заранее согласованной цене. Никаких левых
сделок! – Обращаюсь к Хитрово и Ромодановскому. – Ваши ведомства
обеспечивают контроль. Жёсткий. Кто попытается в обход –
конфискация, штрафы, тюрьма. Понятно?
Вижу, как у Ртищева загораются
глаза. Он кивает быстро, энергично.
- Понятно, государь! Очень даже
понятно! Это…это может дать огромный приток денег!
- На то и расчёт, — отвечаю
удовлетворённо. – Что ещё? Хлеб? Ресурсы какие? Что можно поставить
под контроль?
- Хлеб, государь… - Ртищев
задумывается – Хлеб – это больше для внутреннего обихода, вывоз
сложен. А вот…поташ. Зола. Для стекла, мыла, для краски в Европе.
Очень востребован. И доход приносит огромный. Но ситуация…как с
соболем. Купцы гребут, казна – крохи.
- Поташ…С этим надо повременить.
Соболя, ладно. Охотники вышли и наловили. Здесь сложнее. Чтобы
делать поташ, нужны предприятия с капиталом, а у государства его
нет. Начнём давить, так останемся ни с чем. Но… - Вспоминаю, что
поручил нашим академикам разобраться: а не можем ли мы сами что-то
делать из этого поташа? Не просто сырьё вывозить за бесценок, а
хоть какую-то первичную обработку здесь. Ребята, надеюсь,
разберутся, а потом начнём обязывать у нас перерабатывать.
- Мысль здравая, Алексей Михайлович.
Особенно если учесть, что соболя и поташ вывозить тоже проблема.
Дороги… — говорит Ртищев.
Перевожу взгляд на главу Ямского
приказа, Алмаза Чистого. Тот сидит, стараясь выглядеть спокойным,
но пальцы, нервно перебирающие край кафтана, его выдают.
Дурацкие дороги. Надеюсь, хоть здесь
асфальт зимой не кладут, — мелькает у меня язвительная мысль.
Глубоко вдыхаю, стараясь говорить ровно.